Стекло - [48]

, или как сижу напротив Кларенса за обедом в отеле Норфолк, в Найроби. По выражению лица вижу, что была счастлива в те минуты, уверена даже, что была счастлива, но снова почувствовать то мое счастье я не могу. Да какое там почувствовать, и представить себе ничего подобного не могу.

(пробел)

Куплю себе красный карандаш. У красных карандашей нет ластиков. Они для уверенных людей.

(пробел)

Столько дней не печатала, долгие дни и дни. Дни и ночи, лучше сказать, потому что просиживала за рабочим столом иногда далеко за полночь и ничего не печатала. Что-то разладилось в этих компрессорах, почему они вдруг стали громче, если я еле-еле слышу уличный шум у себя под окном. Не знаю, может, мне вообще больше неохота печатать.

(пробел)

Недавно, стою я у окна, мимо проезжают пожарные машины, а я не слышу сирен и, главное, ведь без наушников стою. Ну как не слышу, зачем так говорить, если я просто не слышала их ясно? Может, всё потому, что это мои мысли грохочут — грохочут, я хочу сказать, как компрессоры на крыше фабрики мороженого. В общем-то, они даже визжат. «Мысли у Эдны визжат, как мотыльки». А о чем визжат, кто их знает.

(пробел)

Необъяснимо, неотклонимо несет. Безнадежно, беспомощно сносит, сносит в сторону, а там эта женщина все говорит, говорит, говорит, потому что больше ничего ей не остается. Спрашивается почему. Конечно, где-то такое, на известной стадии существования, всегда ничего не остается, совсем. Большинство людей, правда, пребывает не там. Но она-то, она как туда попала, вопрос? И зачем там задерживается? Сует еду в рот, одевается, дышит. Мир от нее ускользает, да? Уменьшается, как будто на него смотрят в перевернутый бинокль? Меркнет?

(пробел)

Докладываю о текущем ее состоянии: задумчива, напугана воспоминаниями, горюет.

(пробел)

Потратила последние деньги, теперь до конца месяца не на что жить. На печенье и кофе с молоком в кафе.

(пробел)

«Больше ни единого слова» — себе говорю. Хватит печатать. И чиркать, калякать, марать бумагу я тоже не стану, всё. Отныне полная тишина. Вот. И больше вы меня не услышите. Точка. Счастливо оставаться.

(пробел)

Папоротник, по-моему, завял окончательно. Будь я старомодным британцем, как тот фанерный охотник, я бы сказала жаль, а ведь глядел таким молодцом — забавно, конечно, когда речь идет о растении.

(пробел)

Грохот. И поверх грохота стук. Я, конечно, не спятила — в этом-то, можно сказать, вся и беда.

(пробел)

Главное — говорить, говорить, причем под «говорить» я имею в виду печатать.

(пробел)

Это даже не одиночество, это хуже одиночества, это голова ломится от не поймешь чего.

(пробел)

Всю жизнь у меня были не все дома.

(пробел)

Опять стучат, а теперь еще голоса, женский голос, причем не голос Поттс, громче: «Эдна, мне надо с вами поговорить». Они слышат, что я печатаю. Видимо, бессмысленно делать вид, что меня нет дома. Надо передохнуть. Наверно, следующий пробел будет самый большой. Передохну, открою им (они еще тут), но сперва вставлю чистый лист в каретку. Если все же получится книга, эта страница будет последняя. Может, прежде чем открывать, или даже лучше когда открою, и кто-то, ну кто у них там, мне поможет, я соберу с пола все эти страницы. Получится солидная пачка. Кларенс сказал бы, наверно: «Ну и груда, старуха». А потом, когда я вернусь, я принесу красный карандаш. И я сложу всю эту груду на свое черное кресло, и кое-что я повычеркну, и много чего я добавлю, наверно, а там посмотрим.

(Последняя страница должна быть с правой стороны и должна быть пронумерованная, но пустая.)