Уважаемый мистер Фонтини,
Должен вас уведомить. Шпаклёвщик представил счёт за реставрацию потолка на кухне. Это был, как, разумеется, не ускользнуло от вашего внимания, довольно-таки солидный кус потолка, больше, собственно, тех целых потолков, какими, увы, многим бедным людям приходится довольствоваться в своих жилых помещениях. Более того, это уже повторный случай, что соответственно усугубляет для меня бремя оплаты. У меня не безграничный источник средств. Это подтвердят вам многие. Короче, я не могу восполнять чужие денежные средства в размере $400 из моего собственного кармана. Прилагаю копию вышеупомянутого счёта для вашего ознакомления. Будьте любезны его погасить в срок ближайшей арендной платы.
Искренне ваш
Эндрю Уиттакер,
компания Уиттакера.
*
Милая Джолли,
Чек меньше, чем ты рассчитывала, но тут уж ничего не поделаешь. Что бы там ни значилось в договоре о разводе, ты не хуже меня знаешь, что моё имущество не является "собственностью, приносящей доход". Уже когда ты уезжала, все это трещало по швам, а теперь до того заложено-перезаложено, пришло в такой упадок, что еле-еле мне самому дает возможность держать на плаву мой утлый челн, покуда его мотает на океане говна, притом что он убог и обременен лишь самыми скромными, насущными пожитками. (То есть, я хочу сказать, убог мой челн; океан говна, конечно, могуч и безграничен). Говоря "пришло в упадок", я имею в виду — разваливается на части. Миссис Крамб на той неделе пыталась открыть окно у себя в спальне, и оно вывалилось на улицу. Теперь ей придется вставить пластиковые окна, куда она денется, а пока суд да дело, я вынужден на двадцать баксов сбавить ей квартирную плату. Что ни месяц возникают новые пустоты, неостановимое кровотечение, буквально. Две квартиры по Аэропорт-Драйв всё еще не сданы, хоть я из кожи лезу вон, вплоть до того, что оплачиваю бессрочное объявление в газете. Снаружи сорок градусов жары, а я не решаюсь включить кондиционер. Деньги, какие посылаю, я извлек, "перенаправил" — таков, я думаю, официальный термин — из фонда для содержания и ремонта. А ты сама прекрасно понимаешь, что чем больше я его ужму сейчас, тем меньше будут в дальнейшем мои доходы. Рекомендую тебе над этим поразмыслить. Если позвонит Тодд Фендер, я брошу трубку.
Они спилили высокий вяз, тот, что стоял напротив через улицу. Последний вяз во всем квартале. Когда пильщики убрались, я перешел через дорогу и постоял на широком белом пне, глядя на наш дом, жарящийся на солнце, лишенный благодатной тени. И поразился даже — какой же у него неинтересный, скучный вид.
Вот, пожалуй, и все. Меня уже не спрашивают, как ты там и как мои дела. Наоборот, я ловлю на себе взгляды немого сострадания, я прямо в нем купаюсь. И на ходу я взмахиваю руками — лихо и бодро, по-моему, — чтоб всех сбить с толку и смутить. В былые времена я поигрывал бы стеком с набалдашником слоновой кости, и, глядя на меня, народ бы говорил: "Вот, идет сочинитель". А теперь он говорит… Да, что он говорит?
Искренне твой
Энди.
*
Просторное уютное жилище! 1730 Южн. Сполдинг. Дом на две кв. В кажд. кв. 2 ванные комн., с 1 ван. в кажд. Удобства. Стирка/сушка. Свежепокрашено. Ковер. Просторное старинное зд-е с множ-ом усоверш-ний. Из верхн. кв. вид на небольшой пруд. Центр. Несколько минут до автобусн. лин. $187 плюс оплата жилищн. услуг.
*
Милый Марк,
Сколько лет, сколько зим, я по пальцам сосчитал, неужели уже одиннадцать? Обещали не терять друг друга из виду, и вот… Думаю, и в ваши "Новости востока" кое-что просачивается, доходит из наших милых мест. Мне лично вполне хватает воскресного приложения к здешнему "Каррент", чтобы следить за твоей карьерой (вот, написал и хмыкаю вслух, припомнив, как слово "карьера" считалось ругательным в нашей хулиганской компашке, но хмыканье мое тронуто печалью). Как-то "Новости востока" поместили фотографию: ты на мотоцикле. Машина, конечно, великолепная, никогда не видывал столько хрома сразу. Хотел было послать эту фотографию тебе, но подумал: ведь у тебя, наверно, существует для вырезок собственное бюро. Всякий раз, когда встречаю в печати твое имя, милый Марк, или вижу восторженную рецензию на твой очередной роман, к сердцу подступает жаркая волна радости за успехи старого приятеля, радости, к которой, должен признаться, примешивается и легкая доля личного удовлетворения. А почему бы нет? В конце концов, кто, как не я, вел нашу милую компашку по пути экспериментов, которые ты и другие, включая хитрюгу Вилли, довели потом до такого совершенства. Я считаю себя искрой, из которой возгорелось пламя. Жаль только, что плодотворная идея — брать киногероев и непосредственно внедрять в роман — так теперь опошлена иными горевоплотителями, лишенными твоего таланта. Следует ли нам зачислить в их круг и нашего Вилли? Что-то я за него побаиваюсь.