Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - [83]

Такое массовое психологическое перекодирование стало возможным в первую очередь благодаря тому, что мировые религии постепенно внедрили свои иллюзии игры в образ мыслей миллионов. Распространение двух наиболее успешных вероучений – сначала христианства, затем ислама – произошло отчасти благодаря изменению их теологических основ. В отличие от языческих и анимистических традиций с их пантеонами многочисленных божеств, христианство и ислам были монотеистическими: их бог был не просто одним из богов, он был Богом. Одним и Единственным. Его правила морали были универсальными, распространялись на всех. Принимать правду других богов и нарушать Его правила теперь считалось ересью, серьезным пренебрежением монотеистическими критериями притязаний на статус. Это стимулировало верующих обращать в свою веру окружающих и завоевывать их нейронную территорию. Исследования позволяют предположить, что люди массово становятся адептами новой веры не в тот момент, когда харизматичный праведник въезжает на ослике в их город. Верования распространяются скорее через личные связи, когда друзья или члены семьи убеждают своих близких к ним присоединиться.

Для того есть причины: исследования эффекта разговоров о религии выявили, что «психологическое и эмоциональное состояние большинства обратившихся к религии улучшается».

Иллюзии, которые сплетают монотеисты поверх игры жизни, требуют абсолютной веры. Исследователь Нового Завета профессор Барт Эрман пишет о том, что отличие христианского Бога от богов языческих в том, что его нельзя чтить с помощью жертв, но только с помощью «истинной веры». «Каждый, кто не верил в правильные вещи, считался согрешившим перед Богом». Наказание за неправильное поведение предполагается настолько суровое, насколько вообще можно себе представить: бесконечное унижение и адские муки. Этими муками, часто состоявшими в том, что тело будет «вечно гореть, но не сгорать», грозили проповедники, например святой Леонард: «Огонь, огонь! Закоренелые грешники, вот расплата за ваши пороки. Огонь, огонь! Огонь преисподней! Огонь в глазах, огонь во рту, огонь в животе, огонь в горле, огонь в ноздрях, огонь внутри, огонь снаружи; огонь сверху, огонь снизу, огонь со всех сторон. Ах, несчастные! Вы будете пребывать среди этого огня, как горящие головешки». Неверие также означало падение статуса здесь и сейчас с более чем реальными последствиями: если неверующих и не подвергали непосредственному преследованию, им часто отказывали в правовых и социальных привилегиях, а в некоторых мусульманских сообществах заставляли платить повышенные налоги. Наградой за участие в игре становились связи и статус в этой жизни и вечное пребывание в раю в следующей. «Никогда до этого религия не продвигала такую идею, – пишет Эрман. – Христиане создали потребность в спасении, доселе неизвестную. Затем они стали утверждать, что только они одни могут гарантировать попадание в рай. И колоссально преуспели в этом деле».

К началу Средневековья католическая церковь стала самым могущественным институтом на Земле, а ее лидер – самым влиятельным среди живущих людей. Папа, его епископы и священники, стоящие на вершине игры, были назначены свыше «преемниками апостольской благодати», восходящей сквозь века непосредственно к ученикам Христа. Оскорбление священника было преступлением против Бога. Церковь богатела, становилась крупнейшим землевладельцем Европы, ей принадлежали 44 % Франции и половина Германии. Ее представители неизбежно начали испытывать опьянение статусом, окружая себя сокровищами, надевая большие шляпы, настаивая на абсолютном благоговении в их присутствии – преклонить колена, снять головные уборы – и на особых обращениях к ним – «ваше преосвященство», «ваше преподобие», «ваше святейшество». Бóльшая часть богатства церкви была получена благодаря хитроумному изменению одного из правил игры. Возможно, Иисус и правда сказал, что «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Божие», но существовала одна уловка: богатый мог наслаждаться при жизни своим состоянием, а потом пожертвовать его церкви непосредственно перед смертью. В конце концов, если ты освободился от бремени богатства даже за секунду до того, как остановилось твое сердце, строго говоря, к моменту, когда ты достигнешь райских врат, ты уже будешь бедным.

Ученые спорят по поводу того, до какой степени простые жители Средневековья покупались на иллюзии христианства. Некоторые наверняка сомневались, и многие вели двойную игру, по-прежнему соблюдая старые политеистические традиции (в значительной части впитанные христианством, в котором вы найдете и святого-покровителя на любой вкус, и переделанные языческие праздники). Но надежда на вечную жизнь и ужас перед адом скорее всего были настоящими и широко распространенными: богатые много жертвовали церкви, покупая себе лучшее место в загробной жизни, а светские лидеры принимали законы, ограничивающие траты состоятельных подданных.

Католицизм был игрой добродетели-доминирования, в которой игрокам требуется Божья милость, чтобы подняться со дна: «Что такое человек сам по себе, без Божьей благодати? Существо более злобное, чем демон», – писала святая Екатерина Генуэзская. Жизнь по-прежнему была игрой за статус, но вот завоевывали его уже по большей части в вечности. Как ты закончишь, зависело от того, насколько хорошо ты играл. Правила немного усложнились. Бог в этой картине мира, безусловно, есть любовь и милосердие, но игроки должны демонстрировать ему принятие этого щедрого предложения, совершая добрые дела на земле. «Было довольно сложно понять, – пишет историк профессор Питер Маршалл, – достаточно ли уже сделал человек, чтобы это считалось безусловным „да“ в ответ на приглашение Господне?» Для многих напуганных людей этот вопрос превращался в наваждение. Считается, что во время позднего Средневековья было «широко распространено болезненное» чувство «тревоги о спасении», охватившее бóльшую часть христианского мира.