Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - [53]

Игры приобретали огромный размах и нагнетались на общенациональном уровне. Суперзвезды, такие как Сэлли Джесси Рафаэль[37] и Опра Уинфри, устраивали спецвыпуски своих шоу, посвященные ритуальному насилию, и брали интервью у высокоранговых знатоков этой темы. Уинфри представила свою героиню десятимиллионной аудитории как жертву, которую принуждали к участию «в ритуалах поклонения дьяволу, в человеческих жертвоприношениях и каннибализме». Спецвыпуск шоу Херальдо Риверы[38]«Культ дьявола: подноготная сатанизма» на момент выхода стал документальной передачей с самым высоким рейтингом за всю историю телевидения. Репортер Los Angeles Times Дэвид Шоу позже был удостоен Пулитцеровской премии за критику широко распространенных журналистских ошибок того периода, допущенных в том числе и его газетой.

Затронутые сообщества разрывало от сплетен. На Манхэттен-Бич в Калифорнии один из детских садов закидали яйцами, выбили там окна и подожгли здание, а на стенах появились граффити «ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО» и «УМРИТЕ». Родители разрыли участок в поисках лабиринта потайных тоннелей. Когда найти ничего не удалось, окружной прокурор нанял им в помощь археологов. Когда и те не справились, родители сами наняли других археологов. Но тоннели так и не нашли. Тем не менее опрос показал, что 98 % местных жителей считали одного из обвиняемых, Рэя Баки, «определенно или вероятно виновным», 93 % думали то же самое о Пегги Макмартин-Баки, а 80 % «не сомневались» в их виновности. Когда после 22 месяцев предварительного заключения Пегги была выпущена под залог, местные бойкотировали ее, в ее дом поздно ночью звонили и угрожали, на нее нападали со словами и кулаками.

Возбуждение только этого дела обошлось в 15 миллионов долларов. На тот момент это был самый долгий и дорогой уголовный процесс в истории США. Обвиняемых полностью оправдали. Однако, как писала Янг, те, кто был тесно связан со стороной обвинения, «ездили на общенациональные конференции, лекции, консультации, совещания экспертов», где «вербовали других сторонников, которые продолжали выявлять случаи ритуальной жестокости в детских садах в своих районах, а затем обучать других делать то же самое у себя». Игра продолжала воспроизводить сама себя, втягивая все больше людей в мрачную фантазию. Большинство вовлеченных в игру охотников за сатанистами «заинтересовались происходящим… благодаря маленькой группе блюстителей морали».

В годы «сатанинской паники» было предъявлено 190 официальных обвинений в ритуальном насилии, и по крайней мере по 83 из них обвиняемые были осуждены. Один мужчина был осужден практически исключительно на основании показаний трехлетнего ребенка. Многие провели в заключении годы. Фрэн и Дэна Келлеров из Остина, штат Техас, обвинили в том, что они заставляли детей пить смешанный с кровью Kool-Aid[39], смотреть на расчленение тел бензопилой и участвовать в похоронах убитого прохожего. Те же дети утверждали, что летали на самолете в Мексику, где их насиловали солдаты, а потом вовремя возвращались домой и родители спокойно забирали их из детского сада, как будто ничего не случилось. Келлеры провели в тюрьме 22 года.

Самым потрясающим в этих обвинениях было то, что не существовало никаких подтверждающих их физических доказательств. А ведь они должны были бы быть повсюду: кровь, шрамы, следы ДНК, свидетели, данные о полетах, тоннели, балахоны, трупы, акулы, мертвые тигрята. Вместо улик полиция и прокуратура располагали надуманными и научно несостоятельными тестами на наличие микротравм и на сокращение анального отверстия и абсолютно неправдоподобными показаниями детей. Эти события, по мнению де Янг, стали «триумфом идеологии над наукой». Роль статусных игр в форме конференций, семинаров и учебных мероприятий здесь «трудно переоценить».

Если бы поначалу немногочисленная группа охотников на сатанистов была мотивирована решить проблему ритуального насилия, она играла бы в игру успеха. В играх успеха статус присваивается в основном за демонстрацию компетентности. В таких играх ставка делается на культуру анализа, эксперимента, практики, исследований, испытаний, пересмотров, данных и открытых дебатов. При основанном на игре успеха подходе к избавлению от скрытых секс-сатанистов можно было бы ожидать, что все начнется с адекватной оценки проблемы. И это привело бы к пониманию, что ее не существует. Что в итоге? Охотникам на сатанистов не удалось бы добиться существенного статуса.

Но вместо игры успеха они сыграли в игру добродетели. Игры добродетели часто плетут иллюзии вокруг устремлений решить какую-нибудь критически важную проблему – например, в форме победы над злобным высокостатусным врагом, – но сама форма таких игр не дружит с истиной. Игры добродетели часто сосредоточены главным образом на рекламе самой игры и производстве конформности. Огромное значение придается при этом правильным убеждениям и подобающему поведению. В ходе опросов дети часто бросали вызов глубинным убеждениям охотников, и черты игр добродетели отлично видны в том, как несогласие детей превращалось в дополнительные доказательства правильности искаженного восприятия реальности. Охотники хотели «верить детям», но только когда дети подтверждали их верования. И что в итоге? Статус, превосходящий их самые смелые мечты.