Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - [52]

– Ты просто боишься, – заявила в ответ Макфарлейн.

– Нет, не боюсь.

– Да ты просто жалкий трусишка. Почему ты не хочешь сказать мне правду?

Как видно из этого примера, интервьюеры использовали естественное стремление ребенка к статусу, чтобы убедить его давать «правильные» ответы. Одного из мальчиков побуждали к этому словами: «Ты же боец. Я думаю, ты уже почти мужчина». В другом случае Макфарлейн заявила девочке по имени Кристи: «Нам известно, что в твоем детском саду играли голыми». Затем она посмотрела на куклу, изображавшую эту девочку, и спросила: «Ты помнишь это, медвежонок?»

Когда девочка покачала головой куклы, говоря «нет», Макфарлейн воскликнула: «О, мишка! Наверное, у тебя не очень хорошая память. У тебя, должно быть, не такая хорошая память, как у подружки Кристи». Один из опрошенных вспоминал, как интервьюеры хвалили его за ложь о домогательствах отца. «Если я говорил что-то, интересующее интервьюеров, или соглашался с чем-то, я определенно ощущал это как достижение. Я не хотел быть тупым ребенком, который ничего не может вспомнить. А они говорили в ответ: „Ты большой молодец!“»

Сотни профессиональных психологов и психиатров обучились этой игре на конференциях, семинарах и мастер-классах и, вернувшись на свои рабочие места, продолжали играть, стараясь находить доказательства ритуального насилия. Они придерживались правила «верь ребенку», и ни одно обвинение не казалось им слишком безумным. Одному малышу зашили глаза степлером, другого заживо закопали в гробу, на глазах третьего адвокат забил сотни животных. Других изнасиловала толпа пожилых монашек; выбросили в кишащую акулами воду; смыли через унитаз в подземные пыточные комнаты; принудили убивать тигрят на кладбище; заперли в подвале с ревущими львами; заставили смотреть, как выкапывают и колют ножами труп. Кто-то побывал в секретных тоннелях, самолетах, тренажерных залах, особняках, на автомойках и воздушных шарах. Все эти случаи насилия и жестокого обращения каким-то образом происходили, пока дети были в детском саду, а в конце каждого рабочего дня их целыми и невредимыми отдавали родителям без каких-либо признаков пережитых ужасов.

Больные фантазии профессиональных охотников на сатанистов стали передаваться обеспокоенным родителям, которые читали обо всех этих новых формах издевательства над детьми в книгах и статьях и выслушивали о них от психотерапевтов. «Сплошь медицинские термины и понятия, но эмпирических данных мало, а теоретической базы – вообще никакой», – пишет де Янг. И все это помогало родителям «понять смысл» поведения их детей. Одна из матерей, свидетельствуя в суде, рассказала, что эти идеи открыли ей глаза на то, почему постоянное отрицание ее ребенком того, что произошло что-то плохое, на самом деле было подтверждением этого.

Статус проникал в такие игры различными путями – не в последнюю очередь благодаря близости к престижным государственным ведомствам и бурлящим денежным потокам. В 1984 году Министерство юстиции профинансировало четырехдневную конференцию, на которой присутствовали восемьдесят пять именитых участников. В том же году после слушаний в Конгрессе, где давали показания такие игроки, как суперзвезда бесед с детьми Ки Макфарлейн, Конгресс удвоил финансирование программ защиты детей: за четыре года на них было выделено 158 миллионов долларов, 25 из которых были тут же добавлены к ассигнованиям на обучение персонала детских садов, чтобы сотрудники могли лучше выявлять и предупреждать насилие. В 1984 году бюджет NCCAN (Национальной конференции по борьбе с жестоким обращением с детьми и детской безнадзорностью) был увеличен более чем вчетверо, причем 146 тысяч долларов из бюджета получила Ки Макфарлейн за серию интервью с детьми. К 1985 году годовой бюджет грантов на исследования и демонстрацию вырос почти до 14 миллионов долларов. Один из грантов был выдан сотруднику государственного психиатрического учреждения на исследование среди детей дошкольного возраста в Найлсе, штат Мичиган. Предполагалось, что тамошняя детвора подвергалась насилию в церкви и туннелях, их закапывали в землю, задействовали в кровавых ритуалах, вставляли им в гениталии различные предметы, угрожали скормить акулам. Гонорар сотрудника за лонгитюдное исследование детей в Найлсе составил 449 тысяч долларов.

В фантазии участников движения были также склонны поверить работники правоохранительных органов. Это как амбициозные окружные прокуроры (часто прихожане консервативных христианских церквей), которые избирались на волне обещаний поставить защиту детей во главу угла, так и фанатичные полицейские, вовлеченные в игру на тех же мероприятиях, что психотерапевты и соцработники. Роберт Хикс писал, что эти полицейские «посетили несколько семинаров по культам, вернулись в свои отделения и стали собирать портфели сатанинских дел, чтобы в дальнейшем самим устраивать семинары для учителей, родителей и сотрудников линейных служб; они вступали в неформальные сети других полицейских специалистов по культам, затем проводили собственные семинары по привлечению внимания к проблеме». Поскольку их статус подкреплялся активной верой в то, что они говорили, такие полицейские и прокуроры, казалось, заслуживали доверия в не меньшей степени, чем психологи и психиатры. По одному из дел (в Уэнатчи, штат Вашингтон) были арестованы 43 взрослых, которым предъявили более 29 тысяч обвинений.