Статский советник Евграф Тулин - [106]

Купец подошел к одному окну, второму, возле каждого он внимательно осматривал правый подоконник, потом радостно крикнул: «Нашел! Семь вершков[10] в глубину, вот цифра семь нарисована».

– Ваше благородие, всё понятно. Предлагаю залезть в подвал и выкопать то, что там лежит, – сказал унтер-офицер и вышел за лопатами.

– Кто первый, ваше благородие? – уточнил он, вернувшись с двумя лопатами и приподняв крышку подвала.

– Пусть купец лезет. За ним вы, Павел Фёдорович, затем я. Наверху Егорыч останется.

Каким-то образом Кудинов и купец оказались по другую сторону от лаза. В руках у унтер-офицера оказались два готовых к применению револьвера в каждой руке, он зло крикнул: «Все, ваше благородия, отыгрались. Вот и весь ваш сыск. Я стрелок хороший, как вы знаете, Кавказ прошел. Поэтому, не балуйте револьверами, по одному спускайтесь в подвал. Одно лишнее движение, и я стреляю. Мне терять нечего, быстро вниз. Потом поговорим».

Евграф и надзиратель, ошарашено стояли, понимая, что они попали в беду. Первым опомнился сыщик, он решил поговорить с унтер-офицером. Понять в чем дело. Почему тот оказался предателем. Кроме того, нужно было тянуть время. Возможно, оставался шанс выпутаться из этой опасной ситуации. Например, как-то удачно применить оружие против преступников.

– Унтер-офицер, что с вами? Сошли с ума? Прекратите эти глупости и объяснитесь. Вы понимаете, что за подобные шутки светит каторга, – зло выкрикнул сыщик.

– Вашбродь, деваться мне некуда. Одна дорога, хоть в петлю, хоть на каторгу. Так что полезайте.

– Да никуда мы не полезем, Павел Фёдорович! Понял я уже, что за одно вы с купцом. Только и мы не дураки. Если угробить нас хотите, то имейте в виду, что всё равно есть люди, которые знают, что мы поехали на Киевскую. С кем и зачем. Вас найдут и по закону спросят.

– Да зачем мне, вашбродие, вас и помощника вашего гробить. Не дурак я себе смертный приговор подписывать. Не для этого на войне спасся, просто время мне нужно. Бежать нужно скорее. Посидите в подвале, пока не найдут. Вот и вся задача. Если не подчинитесь, тогда выбора мне не оставляете. Полезайте, барин. Не дайте взять грех на душу, – закричал Кудинов, угрожающе махнув револьвером.

– Да никуда мы не полезем. Стреляй, если готов. Выстрелы хорошо слышны. Далеко не убежишь.

– Да, вашбродь, себе жизнь испортили и нам подпортили. Я ж говорю, выхода у меня нет. Бежать мне надо.

– Да стреляй, что ли, Павел Фёдорович, нам по-другому от них не уйти. Стреляй, никто выстрела не расслышит, – сказал Платинин, подавая Кудинову подушку со скамьи.

– Да пошёл ты, старый пень, учить меня вздумал! Иди лучше Настю позови!

Купец вышел из горницы. Через несколько минут вернулся с молодой и стройной девушкой лет двадцати пяти. Одета она была в мужскую одежду. В руках был револьвер. Войдя, она внимательно осмотрела Тулина и Кротова. Улыбнулась унтер-офицеру, затем направила револьвер на стоящих сыщиков.

– Евграф Михайлович, а если расскажу кое-что, не дашь мне греха на душу взять? Позволишь бежать?

– Валяй, – сказал сыщик на слова Кудинова, внимательно рассматривая девушку.

Унтер-офицер, немного подумав, начал свой рассказ: «Тогда слушайте. Не откажу себе в удовольствии душу излить. Если бы вы, Евграф Михайлович, прочли мое дело, то поняли, что я земляк покойного Ваньки Фремова. Он с деревни Верхние Кучки, а я с Нижних Кучков буду. Наши семьи завсегда дружны были. Старые Фремовы подались в скопцы, себя оскопили и малых Ваньку и Федьку тоже, пока те не соображали ничего. Когда те сообразили, то поздно было. Да и с дури своей, они оба в эту ересь поверили, правда, Кузьма?».

– Хватит болтать, надо уходить. Кончай их! Скажи ему, Настя! – крикнул Платинин.

Не обращая внимания на истерический крик купца, Кудинов продолжил: «Настю пожалели вначале. Уж очень живая она была, красивая. Родители любили её сильно. Решили позже это сделать, когда подрастет побольше, чтобы вроде осмысленно. Подумали, что подрастет и сама решит».

– Что ты мелешь, Пашка? Прекрати разговоры разводить. Стреляй в них и бежим, – вновь закричал купец.

– Ты тоже стой, где стоишь. Ты мне не указ, – зло заявил унтер-офицер.

– Ты, барин, слушай дале. Я об этом всем не знал. Полюбил я девку с малолетства и до сих пор, больше жизни своей, люблю. Потом, ушел я в армию, повоевал. Приехал в Моршанск, в отпуск. За поход в Азию дали, вместе с медалью. Смотрю, уехали они все после следствия, искать их начал. Нашел в Алексинском уезде, в Алешне. Стариков я припугнул, что если они Настю не оставят в покое с оскоплением да радениями, то радеть больше им не придётся. Так как не чем будет, голову я у них оскоплю» Но взамен пообещал им, если отпустят дочь, помогать им буду. Ваньку с Федькой подниму. А тут и этот купец-скопец появился. Он дядька ей, брат матери, и пошло у них поехало. Деньги у них были большие, Птицын облагодетельствовал, когда понял, что конец ему – каторга. Они в Алешне их показать не могли, вот поэтому и на купца работали. Боялись сильно, что искать их будут. Да и Настя братьев жалела. Любила сильно, слово с меня взяла. Обещала, что уйдет со мной хоть на край света. Хоть к черту. Хоть венчанной женой. Хоть приблудой трактирной, но только если я её родителей не брошу и братьям помогать стану. Согласился я, на кресте поклялся. Ванька на завод с моей помощью пристроился. Умный он был, но верил в эту ересь. Затем и Фёдора спасли, когда, тот в плохую компанию попал. Кого надо купили. Кому надо рот деньгами закрыли. Кого припугнули. Однако, не только старики Фремовы сбежали, еще и Кузьма Кузьмич с большими деньгами убежал в Тулу. Он тут кормчий. Слушаются они его всей общиной. Так, старик, я говорю?»