Стать богом - [13]
Вита горько улыбнулась: действительно…
― Не издевайся.
― Ни чуть. Тебе крупно повезло. Рука запуталась в узде и Берн тебя вывез из леса. Конечно, дороги он не разбирал, поэтому ты собрала все кочки и сучья, но если б случилось иначе, ты бы умерла в лесу. Мы не смогли бы тебя найти или нашли слишком поздно. Кстати, ты левша или правша?
Вита задумалась и вздохнула:
― И то и то.
― Тогда считай, отделалась испугом. Но в следующий раз!.. ― сорвался на шипение мужчина, но притих, смирил гнев. ― Кто тебя укусил? Что тебя ударило рвануть без сопровождения по лесам? Ну, то, что Русмус идиот — это не обсуждается, но о тебе я был лучшего мнения.
― Я тоже рада тебя видеть, ― прошептала девушка. Ей было плохо, тело горело и сознание плавало, но все это было ерундой — главное Сантана жив. ― Все вернулись?
― Почти, ― поджал губы.
― Ханград наш?
Мужчина помолчал и признался:
― Нет.
Вита закрыла глаза — обидно.
― Жаль, ― помолчала и добавила. ― Я видела их.
― Кого? ― насторожился Сантана.
― Ангелов. Они сожгли деревню. Перебили… всех.
Мужчина выпрямился, закаменел лицом, и только взгляд выдавал эмоции — ярость и… обвинение. И вдруг склонился над Витой так, что едва не касался ее. Обхватил руками за лицо и зашипел:
― Знаешь, иногда я ненавижу тебя так, что готов убить. Ты непробиваемо упряма. Ты эталон непослушания. Ты магнит для неприятностей. Ты чирий на заднице этого мира, язва в моей душе… ― и вздохнул. ― Но ты само совершенство. А совершенство невозможно ненавидеть, его можно лишь боготворить… Вита…― во взгляде появилась печаль и нежность, голос стал мягок и больше не резал слух. ― Знаешь, что означает твое имя? Жизнь. Ты и есть — жизнь. В тебе есть все: засады и великие достижения, цели и сомнения, печали и радости, смерть и рождение. Ты жизнь многих и их же смерть… Но клянусь, если ты еще хоть раз ослушаешься и выкинешь что-нибудь в том же духе, я тебя убью.
Вита с трудом поняла, что он сказал, но тут же забыла. Ее маяло, и было лишь одно желание, чтобы оставили в покое. Еще ушла бы боль и стало не так жарко, но это уже заоблачные мечты.
― У нее горячка, ― услышала чей-то незнакомый голос.
Покосилась на звук, но увидела лишь расплывающийся силуэт.
― Я знаю, ― поджал губы Сантана.
Вита закрыла глаза и как провалилась в бездну.
Слабость и туман в голове стали ее второй натурой. Глядя на окружающих, она понимала, что это ненормально, но уже не знала иного существования. Зато раны на теле на удивление быстро заживали. Вскоре Вита уже сидела за общим столом в зале, а не маялась в горячке в комнате Сантаны.
Его «келья» в принципе начала ее угнетать. Она помнила, как в бреду он склонялся к ней и что-то говорил, но не помнила что. Помнила его взгляды, в которых сквозила неверие и печаль прощания, словно он ждал, что Вита покинет его в любой момент. И она понимала его — раны зажили, но балансировка на грани жизни и смерти продолжилась, и ничего в этом плане не менялось. Привязанность к женщине в столь плачевном состоянии не сулила ничего хорошего ни ему, ни ей, и девушка начала тяготиться отношениями. Охлаждению с ее стороны способствовал и его характер. Сантана как-то незаметно, но явно стал проявлять собственичество, диктовать свои условия, приказывать. Мог устроить ей разнос за то, что пообщалась с Самелем или за то, что Русмус подарил ей нож. Нож был тут же отобран, Русмус отправлен в неизвестность и круг общения, и без того небольшой, сузился до минимума — Сантана. Женщины хоть и были приветливы, но видя, что происходит, сторонились ее, не желая навлекать гнев вожака.
В постели Сантана то пугал ее своим пылом, то умиротворял нежностью.
Вита все чаще стала чувствовать себя той тряпичной куклой, что подарила ей малышка Ольгерда. Она носила ее с собой и часто рассматривала нарисованное на материи личико, фальшивую улыбку, глаза — бусины. И словно смотрела на себя — ни к чему не годное чудище, которому проще быть ведомой, чем вести. И с этим можно было бы что-то сделать, но разум подводил ее и тем убивал. Вита как не пыталась, не могла прийти к какому-то определенному выводу и решению — мысли разбегались и терялись, не успев сложиться в стройную логичную систему. Она словно спала на ходу, просыпаясь периодически и очень ненадолго. Возможно, это и утомляло ее. Круг замыкался и как разорвать его, она не знала.
Девушка покрутила куклу в руке и уставилась перед собой — если б вспомнить кто она, что, чем жила и кем была, может быть это помогло ей стать полноценной?
Рядом на ступеньку присел Самель и кивнул на игрушку:
― Это что? Шьешь на досуге?
― Нет. Это подарок, ― сунула куклу в карман куртки.
― Играешь?
― Нет. Берегу как память.
― Хорошо, ― хмыкнул. ― А то уж я подумал… Неважно. Сиднем сидеть не достало?
― Очень. Есть предложения? ― уставилась на него.
― Ну-у, каких-то особых — нет. Но прогуляться до оружейной предложил бы.
― Сантана взбесится.
Мужчина кинул на нее недоверчивый взгляд, словно она сказала чушь.
― Мы не скажем.
Вита покосилась на Самеля и пожала плечами: а почему, нет? Почему она должна сидеть как дрессированная собачка и выполнять лишь приказы Луферта?
Фрактальный коридор под присмотром аттракторов — вот что любая жизнь. Будь то инфузория или камень, цветок или человек, комета или ливень — каждый бесконечно будет проходить заданный маршрут бесконечности, пересекаясь в строго определенных точках, эволюционируя по спирали, как по спирали расположены миры, согласно своему развитию. У одних путь по восьмерке будет коротким, у других долгим, у одних затратится миг, у других век. И если в движении, в действии представить все это многообразие одновременной работы — возникает естественное ощущение хаоса.
Он с другой планеты, она с Земли. У них разные взгляды на жизнь, разные вкусы, знания и пристрастия. Столкновение двух представителей совершенной разных рас приводит к глобальным переменам не только в их жизни..
"я не особо сопротивлялась, активно знакомилась с действительностью, в которой мне предстояло то ли жить, то ли влачить существование. Я стала подозревать, что от меня требуется стать одной из многих, ни лицом, ни мыслями, ни чем иным не выделяясь на общем фоне, но это меня выводило из себя.".
Незыблемые понятия чести, добра справедливости - кому они более понятны и присущи? Человеку, что считает себя венцом природы, единственно мыслящим и чувствующим существом и причисляет себя к клиру бесспорного носителя добра и просвещения, или тем, кто заранее очернен и обвинен им, причислен к низшим, злейшим существам. Где больше светлых идеалов: в царстве технического прогресса и разума или в обществе, живущем по законам природы? Способен ли человек понять и принять кого-то кроме себя?
Работа спецподразделения будущего непредсказуема. Только слаженность боевого коллектива позволяет выполнить поставленную задачу в любом времени и пространстве. И куда бы не забросила патруль временная лента, какие бы испытания не выпали на их долю, они всегда знают, что товарищи не подведут и "зеленка" будет. А значит, застрявшие во времени школьники, ученые и исследователи вернутся домой вместе с ними.
Загрязненная атмосфера Орд Мантелла отбросила чудные оттенки по ее поверхности, когда солнце предрекло начало очередного мрачного дня. Черное судно медленно опустилось с небес и приземлилось в полуразрушенном доке. Из корабля – кореллианского транспортника – выдвинулся трап, и сошел одинокий пассажир. Небольшая кучка местных проявила интерес, но одного быстрого, преисполненного угрозы взгляда хватило, чтобы спугнуть их. Это была отнюдь не необычная реакция на Сайфера Боса, пользующегося дурной славой охотника за наградой.
При упоминании о легендарных драконах, бывших, предположительно, в четыре или пять раз больше, чем самые старые банты, несколько посетителей крохотной таверны удаленной заставы притихли. Большинство их отмахнулось от заявления мон-каламари, пробурчав, что тот напился или же хватил солнечный удар – а то и все сразу. Но кое-кто навострил уши, как сделали то двое в плащах в конце кантины. Едва заслышав слово «крайт», Даск Мистфлаер распахнула свое пустынное одеяние,...
Империя узнает, что у Альянса Повстанцев есть голокрон, в котором содержатся имена всех агентов и друзей повстанцев в Империи. Дарт Вейдер поручает инквизитору любой ценой достать этот голокрон. Повстанцы же отправляют своего агента вернуть голокрон на главную базу.
В разгар Войн Клонов мастер-джедай Йода вновь должен встретиться с одним из величайших своих противников — графом Дуку…Яростные Войны клонов довели Республику до грани катастрофы. В ходе жестокой битвы одному из рыцарей-джедаев сохранили жизнь, чтобы он мог доставить на Корускант послание на имя Йоды. По-видимому, Дуку хочет мира и требует встречи. Маловероятно, что вероломный граф искренен, но на кону миллионы жизней, и у Йоды нет выбора.Встреча состоится на планете Вжун, пропитанной темной стороной. Более трудной задачи нельзя и представить.
Дилогия, изображающая период Войн клонов не то чтобы с неожиданной, но все же с довольно непривычной стороны. Главными героями стали не джедаи, не солдаты и не наёмники, а обычные, в общем-то, врачи, разворачивающие свои передвижные госпитали прямо в зоне боевых действий.Хирург, маскирующий своё отчаяние за едкими остротами; врач-забрак, который глядит в лицо смерти с высоко поднятой головой, изливая чувства в прекрасной музыке; медсестра, увлеченная работой, а также доктором-коллегой; падаван-целитель, впервые посланная на задание без учителя… Все они — крохотная бригада полевых врачей, отправленная на на отдалённую, хотя и довольно важную планету Дронгар, где кипит бой за обладание бесценным лечебным растением, а мед-эвакуаторы непрерывно подвозят раненых бойцов — как клонов, так и обычных солдат.И пока одни сражаются за жизни выживших, другие втихую наживаются на войне — как с помощью операций на черном рынке, так и манипулируя ходом самих сражений.