Старый шут закон - [24]

Постепенно он утвердился в мысли, что с другим мужем Сибил, наверное, обрела бы прежнее жизнелюбие и уверенность в своих силах. Он слишком ее избаловал, а ей нужен был человек, который не позволял бы ей распускаться. Как только болезнь немного отступила и Сибил оказалась в состоянии вынести переезд, Пол бросил Восток, порвав все свои деловые связи, переехал сюда, поселился в этом странном городке и начал все с нуля, будто был не адвокат с опытом и связями, а только что закончивший курс юнец. Здесь вся его жизнь была подчинена жизни Сибил, ее существованию, и потому он тоже не жил, а существовал. Человек с другим характером разорвал бы этот порочный круг. Например, Берни Бек. Его природная напористость или убила бы ее, или возродила для полноценной жизни. Он мог бы понести потери, даже поражение, но не стал бы мириться с этой безысходностью изо дня в день, из года в год, до последнего вздоха.

А сам Пол — он иногда мечтал об этом по ночам, — сам он тоже стоял бы на ногах увереннее и достиг бы в жизни большего с другой женщиной. С такой, как Барбара. Спокойной, твердой, уравновешенной. И жизнерадостной. До замужества она была учительницей и проявила удивительный талант извлекать из людей лучшее, что в них заложено. Пол имел возможность в этом убедиться. Его сын, Пол-младший, два года учился у нее. Под ее благотворным влиянием мальчик избавился от заиканья, догнал своих товарищей, блестяще закончил школу и поступил в университет. Уже тогда — теперь Пол это понимал — он завидовал сыну, что тот каждый день видит ее и разговаривает с нею. И теперь ему оставалось лишь запоздало жалеть, что из-за своей нерешительности он потерял женщину, с которой был бы счастлив, и позволил ей выйти замуж за человека… какого? Недостойного? Нет, даже сейчас он не взял бы на себя смелость это сказать. Берни обладал качествами, которые могли помочь ему стать достойным ее благородных устремлений. Ведь Пол все равно не мог бы бросить больную жену, женщину, которая до такой степени зависела от него — нет, не зависела от него, а паразитировала на нем, — что без него она просто перестала бы сопротивляться болезни и умерла. Он смирился с тем, что все именно так, а не иначе, и даже не желал, чтобы Сибил была более самостоятельной. Они любили друг друга — в богатстве и в бедности, в горе и в радости, пока не придет смерть и не разлучит их.

От этой беспросветности Пол впадал в тоску, и тогда у него опускались руки, он ничего не мог делать. Причиной его сегодняшней хандры была буря в стакане воды, которая разразилась у них с Сибил за завтраком. Утром позвонила Пан Пармали и попросила помочь ее друзьям Хогартам, выступив созащитником в этом пресловутом реатниском деле. Пол был многим обязан Пан. Но еще важнее было другое обстоятельство: в первый раз за все время, что он прожил в этом крошечном замкнутом мирке, ему предоставлялась возможность выступить в процессе таких же масштабов, к каким он привык на Востоке. Он не менее ясно, чем Сибил, понимал, что участие в нем связано с большими опасностями. Понимал и то, что в материальном отношении дело не слишком заманчивое. Скорее всего, он вообще ничего не получит. Но не может же специалист столь высокого класса, гордящийся к тому же своим ремеслом, всю жизнь подсчитывать чужие доходы, выискивать с лупой в руках, точно детектив из комикса, лазейки в законах о налогах, добиваться у местных законодателей льгот для разных фирм и корпораций, вызволять из разных передряг богатых клиентов, которые наделают глупостей, а потом стараются избежать возмещения убытков или хотят развестись без шума и скандала, заметя весь сор и блевотину под кровать. Время от времени Пол испытывал потребность вгрызться зубами в какое-то настоящее дело, помериться силами с равным противником, встретить опасность лицом к лицу, как бы ни сходила с ума Сибил.

Сегодня он спасовал и не смог сразу же отмести ее возражения. Он обещал ей ничего пока не решать, как следует подумать, а потом еще раз обсудить с ней все дома во время ленча, хотя в глубине души он с самого начала знал, что уже принял решение, и решение это окончательное. Разговаривая с Хогартом, он ухватился за соломинку, которую тот ему протянул: Хогарт берет главную тяжесть защиты на себя, так как у него большой опыт в рабочих процессах.

Поэтому домой Пол решил не ездить. Он позвонил и попросил передать Сибил, что все идет хорошо, пусть она не беспокоится. Чувствуя необыкновенный подъем духа, он предложил Хогартам встретиться с ним за ленчем в отеле «Эль Милагро» и привести своих спутников — миссис Ковач, которая неожиданно оказалась вполне интеллигентной женщиной, и ее одиннадцатилетнего сына.

Все это время Пол испытывал воодушевление, но, когда он увидел Барбару, оно почему-то исчезло, и ему потребовались все его дипломатические способности, чтобы преувеличенной вежливостью смягчить впечатление от горячности Хогарта, как он привык смягчать впечатление от вялости и капризов больной Сибил.

Интуитивно он знал, что за решение взять это чуждое дело он должен будет дорого заплатить. Сибил все-таки заразила его — хоть и в легкой форме — своей кальвинистской убежденностью, что малейшая радость, самое робкое посягательство на свободу — все имеет свою цену. Но зато теперь, когда расплата наступила — в виде мрачного настроения, — он уже был уверен, что скоро это его настроение пройдет.