Старый порядок и революция - [73]

В особенности же пороки новой организации управления ощущались в селах. Здесь она не только нарушила существовавшее соотношение властей, но и изменила отношения людей друг к другу, привела все классы к столкновению.

По свидетельству Тюрго, когда тот в 1775 г. предложил королю реформу сельской администрации, то главное затруднение, с которым ему пришлось столкнуться, было неравномерное распределение налогов. И в самом деле, как заставить людей сообща действовать и обсуждать приходские дела, главными среди которых является раскладка, сбор и расходование податей, если не все в равной степени обязаны выплачивать налоги, а некоторые и вовсе полностью освобождены от них? В каждом приходе имелись дворяне и священнослужители, не платившие тальи, крестьяне, полностью или частично от нее освобожденные, и, наконец, крестьяне, платившие ее полностью. Таким образом, приход как бы распадался на три различных прихода, каждому из которых потребовалась бы собственная администрация. Затруднение было неразрешимым. Действительно, нигде, как в селах, неравномерность в распределении податей не проявлялась с такою силою, нигде более население не было так отчетливо разделено на различные группы, часто враждовавшие между собой. Чтобы дать селам коллективное и свободное управление, нужно было предварительно установить равные для всех налоги и сократить расстояние, разделявшее классы.

Однако в 1787 г., когда была предпринята попытка реформы системы управления, за дело взялись иначе. В каждом приходе сохранялось прежнее разделение сословий и главное его проявление — неравномерность в распределении податей, а все управление было передано выборным коллегиям. Это обстоятельство незамедлительно привело к весьма примечательным последствиям.

Так, например, священник и сеньор не могли принимать участия в избирательном собрании по выбору муниципальных должностных лиц — ведь они принадлежали к духовному и дворянскому сословиям, а в данном случае выбирать своих представителей должно было преимущественно третье сословие.

И напротив: священник и сеньор по праву становились членами однажды избранного муниципального совета, ибо неприлично было бы полностью устранить от управления приходом двух таких значительных жителей. Сеньор даже председательствовал в муниципальном совете, в выборах которого он не принимал участия, но ему нельзя было вмешиваться в дела совета. Например, когда речь шла о размере тальи и способах ее распределения, священник и сеньор не имели права голоса. Ведь оба они были освобождены от уплаты этого налога. Со своей стороны муниципальный совет не касался выплачиваемой высшими сословиями подушной подати — она по-прежнему устанавливалась интендантом в особом порядке.

Из опасения, как бы председатель, сколь бы он ни был изолирован от возглавляемой им коллегии, не оказывал косвенного влияния, противного интересам сословия, которому он принадлежал, было выдвинуто требование не принимать в расчет голоса его арендаторов. По этому поводу было испрошено мнение провинциальных собраний и данное требование было сочтено справедливым и во всем согласным с общими принципами. Прочие же дворяне, принадлежавшие данному приходу, могли входить в коллегию, состоявшую из простолюдинов, только в том случае, если они избирались крестьянами; но тогда — и это особо оговаривалось регламентом — они представляли интересы третьего сословия.

Таким образом, сеньор входил в провинциальное собрание лишь для того, чтобы оказаться в полной зависимости от своих прежних подчиненных, внезапно ставших его всевластными господами он являлся скорее их пленником, нежели главою69. Можно было подумать, что собрав таким образом всех этих людей, правительство поставило себе целью не столько сблизить их, сколько отчетливо показать им все различие в их положении и противоположность их интересов.

Никто в точности не знал, оставался ли синдик лишившимся доверия чиновником, чьи функции исполнялись лишь по принуждению, или значимость его возросла вместе со значимостью общины, главным представителем которой он продолжал выступать. Мне попалось датированное 1788-м годом письмо некоего сельского судебного исполнителя, возмущавшегося возложением на него обязанностей синдика. Он утверждал, что «это противоречит всем преимуществам его должности». Генеральный контролер отвечает, что следовало бы образумить этого обывателя и «внушить ему, что он должен почитать за честь выбор своих односельчан, что новые синдики ничем не будут напоминать чиновников, носивших прежде это название, и что они могут рассчитывать на большее понимание со стороны правительства».

С другой стороны, можно отметить, что наиболее влиятельные жители прихода и даже дворяне начинают искать сближения с крестьянами, постепенно обретающими могущество. Сеньор, исполнявший высшие судебные функции в одном селе в окрестностях Парижа, жалуется, что эдикт мешает ему участвовать хотя бы «как простому жителю» в работе приходского собрания. Иные граждане, по их собственным словам, изъявляют согласие «исполнять обязанности синдика из преданности общему благу».