Старый Петербург: Адмиралтейский остров: Сад трудящихся - [53]

. В 1790 году[320] «под Чичериновым домом в новой Итальянской лавке у Ипполита Вогака продается сходною ценою аппробованый состав для совершенного истребления клопов», в 1781 году[321] «продается разной рульной, также французской, немецкой и голландской нюхательной и курительной табак, как-то Кнастер, Порторико и разные другие самые лучшие мешечные и картузные и курительные табаки»; в 1786 году[322] — «самое лучшее флорентийское вино Аматино 1 р. 50 к., Мараскен по 2 р. 50 к., Олья лучшая французская памада с духами»; в 1790 году[323] «можно получать разные из Лондона музыкальные инструменты» — этот перечень свидетельствует, как разнообразна была торговля в описываемом доме. Нужно указать и еще одну особенность этого дома: в 1780 году[324] в нем открылась аптека, которая оставалась в этом доме до самого последнего времени, конечно, переменяя только владельцев. Из числа последних особенно был известен аптекарь Карл Имзен или как он себя именовал «аптекарь и ордена святого Владимира 4 степени кавалер». Имзен был очень предприимчивый аптекарь и изготовлял различные патентованные средства, которые он умел к тому же усиленно рекламировать, и наши деды и бабки верили в целебную силу «Имзенского шоколада» и «Имзенова рооба», а про последний сам составитель и изобретатель его писал такие строчки[325]: «Польза многих лекарств из царства прозябаемого при лечении любострастных болезней давно уже известна и ежедневно подтверждается тем, что они одни уничтожают многие виды сих болезней: для уничтожения прочих подкрепляют весьма сильно действие ртути. Истина сия доказывается продажею многих так называемых рообов, выписываемых из чужих краев, равно и ежедневным прописыванием так называемых кровоочистительных декоктов. Потребность сего средства возбудила во мне желание найти состав, который содержа в себе целительные составные части в концентрированном виде мог бы самым простым и надежным образом заменять столь часто употребительные декокты и все иностранные на сей конец приготовляемые рообы. По многим трудам и усилиям удалось мне найти весьма действительное средство от застарелых хронических болезней, известное под именем «Имзенова рооба». Я могу рекомендовать теперь публике сие средство, исследованное медицинским советом и найденное для предлагаемой цели весьма полезным. Оно может быть полезно: в застарелой венерической ломоте, в последствиях любострастной болезни, после употребления ртути, равно и в болезнях, происшедших от чрезмерного употребления оной».

Не менее любопытна хроника и других домов, расположенных в этой местности. В нижеприводимой таблице мы видим переход этих домов к различным владельцам, причем за XIX век этот переход отмечается нами довольно последовательно, сведения за XVIII век более отрывисты, но все же эта таблица позволяет восстановить постепенную застройку данной местности, застройку нынешнего Невского проспекта. Одним из первых по времени постройки был дом, находившийся против вышеописанного дома Чичериных, по другой стороне Невского проспекта, между большой Морской и набережной Мойки. С 1712 года[326] по 1778 год, т.-е. в течение 66 лет этот дом принадлежал иноземцу Нейману и его наследникам. Архитектура этого дома была довольно своеобразная; по крайним углам на Морскую улицу и Мойку дом этот был в два этажа, часть же дома, выходившая на Невский проспект, была одноэтажная и, представляя погреба, не имела на Невский проспект окон. Это обстоятельство подтверждает уже не раз высказанное нами положение, что Невский проспект, в рассматриваемое время, не представлялся главной улицею, иначе, конечно, не была бы разрешена постройка на Невский проспект простых погребов.

Если в архитектурном отношении дом Неймана не представлял из себя чего-либо интересного, то в бытовом, в истории житейских отношений петербуржцев хроника жизни этого дома заслуживает большего внимания.

«Перед недавним временем, читаем мы в номере «С.-Петербургских Ведомостей» от 27 ноября 1738 года[327], — прибыло два савояра сюда и привезли с собою в Версалии сделанный кабинет с преудивительными вещами, которые они здесь за деньги показывают». Любопытная черточка — «показывают за деньги»; савояры таким образом предупреждают, что «бесплатных» посетителей они не будут пускать. Что показывали эти два савояра— приводим подлинное описание: «Где можно видеть персону короля Французского с королевою, дофином и с принцессами, его величества дочерями, также всю высокую фамилию его величества короля аглинского и всех знатнейших министров французского двора в совершенной величине их роста, в платье и со всем убором, в котором они при дворе ходили, а потом для положения на сии подобии их лиц помянутым савоярам отдали». — Последняя фраза требует пояснения: савояры получили одежду тех лиц, восковые фигуры — «подобия» — которых они сделали и одели в полученную в подарок одежду. Как же были сделаны эти восковые фигуры? На этот вопрос савояры сами дают ответ: «С сим кабинетом не только в самой Франции, но и во многих европейских дворах были, и от всех, которые ево видели, особливую хвалу получили и не только чужестранные, но при французском дворе многие персоны, посмотря на вышереченные подобия засвидетельствовали, что их с живыми лицами, которые сим художеством представляются, весьма трудно распознать».