Старый корабль - [9]

Притихли старые мельнички, но, если прислушаться, издаваемые ими звуки, похожие на далёкие громовые раскаты, плыли по пустынным берегам, плыли по сумеречной осенней мгле. Старые жернова неторопливо вращались, терпеливо перемалывая время. Они будто всё больше лишали людей покоя, а возможно, бесили с утра до вечера местную молодёжь.

Ли Чжичан, молодой отпрыск семьи Ли, давно мечтал научиться вращать жернова с помощью машин. Обычно не очень-то разговорчивый, он вынашивал свои мечты в душе. Поведал он о них одному Суй Бучжао, и тот тоже загорелся этой идеей.

— Что-то в этом есть принципиальное! — восхищённо вздохнул старик.

В свободное время Ли Чжичан читал учебники математики и физики, молча заучивая наизусть некоторые формулы и «принципы». На слух Суй Бучжао запомнить их не мог, но «принципы» были ему очень по душе, и он толковал их по-своему. Он предложил Ли Чжичану рассказать о планах по переоборудованию мельнички технику изыскательской партии, тоже по фамилии Ли. Тот выслушал и заявил:

— Можно сделать. Запросто.

Все трое объединили усилия и работали над проектом с большим интересом. В конце концов, всё было готово, оставалось лишь изготовить и установить механизмы. И тут до них вдруг дошло: ведь это возможно лишь с согласия Чжао Додо! Тогда Суй Бучжао отправился поговорить с ним. Тот долго молчал, а потом сказал:

— Сначала установим оборудование на одной мельничке. Надо посмотреть.

Воодушевлённые Ли Чжичан и Суй Бучжао вместе с техником Ли, который тоже пребывал в приподнятом настроении, спешно принялись за работу. Если чего-то не хватало, обращались в городскую мастерскую по производству металлической утвари, а счёт выписывали в долг фабрики. Последним потребовался двигатель, и Чжао Додо передал им самый негодный дизель для водяного насоса. Теперь возник вопрос: на какую мельничку устанавливать всё это? Суй Бучжао первым делом подумал о той, где работал его племянник. Баопу, похоже, очень обрадовался. Он прикрикнул и отвязал быка, чтобы Ли Чжичан вывел его из мельнички. Монтаж начался. Несколько дней подряд продолжалась бурная деятельность, за которой наблюдала целая толпа местных жителей. Суй Бучжао носился туда-сюда то со смазкой или с гаечным ключом, то покрикивая зевакам, чтобы отошли. Наконец дизель заурчал, вращаясь то быстрее, то медленнее, нарушив спокойное вращение старой мельнички, рокот которой стал громче, словно приблизились отдалённые раскаты грома. Ещё там установили конвейер, и замоченная фасоль тотчас же стала бесперебойно поступать в чёрный глазок жернова. Сок с журчанием заструился по отводной канавке и отремонтированному подземному току в отстойник. Все поняли: эпоха подачи фасоли деревянным совком навсегда закончилась. Но всё равно нужно было, чтобы за мельничкой кто-то следил и вовремя разравнивал фасоль на ленте конвейера. Так что Баопу по-прежнему сидел на своём месте.

Но наслаждаться покоем, как прежде, ему уже не пришлось. Из городка без конца приходили зеваки поглазеть на работу механизированной мельнички, и уходить им не хотелось. Все хором восторгались, и лишь один старый чудак по имени Ши Дисинь не считал это правильным. Он был против всего нового и необычного, да и на Суй Бучжао давно имел зуб. Всё, что было связано с этим человеком, было для него особенно невыносимо. Посмотрев на грохочущую машину, он яростно плюнул на неё и ушёл, даже не оглянувшись. Нередко наведывались работницы из производственного цеха, приходила и посмеивающаяся Наонао с леденцом во рту. С её появлением двигатель грохотал не так сильно — всё вокруг наполнялось её криками. Наонао с удовольствием крыла всё бранными словами, бранила и мельничку, но та ничего не могла ответить; доставалось и людям, но те лишь поглядывали на неё и улыбались. Она носилась повсюду, всё трогала, а порой могла ни с того ни сего и пнуть что-нибудь. Один раз она сунулась потрогать ленту конвейера — рванувшийся к Наонао стрелой Баопу обхватил её, оттащил в сторону, а потом оттолкнул, словно обжегшись. Она глянула на него, словно в первый раз видела и пронзительно взвизгнула: «Ах ты, детина краснорожая… Ух!» — и, обернувшись на него в последний раз, вылетела из мельнички. Все вокруг расхохотались. А Баопу как ни в чём не бывало молча уселся на свою табуретку.

Со временем людей стало приходить всё меньше. Однажды Баопу сидел один и смотрел через маленькое окошко на улицу. И тут он увидел далеко на отмели вдову Сяо Куй и её низкорослого сына с корзинкой в руке, они стояли и смотрели в его сторону. До него смутно донеслось, как ребёнок спрашивает у матери: «…что такое двигатель?» Это его вдруг тронуло, он метнулся к окошку и заорал во всю глотку: «Эй, парнишка, иди сюда, посмотри, вот он здесь, двигатель!» Но ответа не последовало.

Возвращаясь из поездок, Суй Цзяньсу часто заезжал на мельничку, чтобы посидеть со старшим братом. Возможно, из-за привычки носиться в повозке по равнинным просторам он никак не мог понять, как мужчина в расцвете сил может так молча сидеть там, словно старик? Разговаривать старший брат не хотел, будто всё, происходившее за окном, не представляло для него интереса. Цзяньсу лишь закуривал трубку и, докурив, уходил с мельнички — считай, приходил к старшему брату. Когда он смотрел на широкую спину Баопу, ему казалось, что она должна быть тяжёлой, как валун. Что, интересно, может выдержать такая могучая спина? Он понимал, что это, наверное, навсегда останется тайной. У них с Баопу был один отец, но разные матери, и было ясно, что никогда ему не удастся понять этого старшего брата в семье Суй. Вернувшись тогда с сушилки, Цзяньсу рассказал брату, с какой злобой Чжао Додо обругал Ханьчжан и Сяо Куй, но Баопу не проронил в ответ ни слова.