Старый корабль - [47]

И тут Баопу рыкнул:

— Ты больше десяти тысяч цзиней фасоли псу под хвост пустил!

Побледневший Цзяньсу твёрдо отпирался. Он объяснял, в чём дело, а губы его тряслись от волнения. В конце концов он презрительно усмехнулся:

— Я и правда хотел так сделать. Но вот случая не представилось. Это и впрямь знамение небесное.

Баопу словно не слышал его слов:

— Знаю я твой норов. Как не знать! Я у себя на мельничке давно чувствую, что может настать такой день. Ты на такое, ой, как способен!..

Тут Цзяньсу, не выдержав, перебил его:

— Говорю тебе, не я это! Не я! Узнав, что «чан пропал», я обрадовался страшно, но и удивился… Пока бежал на фабрику, всю дорогу думал: «Вот ведь знак свыше!»

Баопу, который встал помешать фасоль, так и замер с деревянным совком в воздухе. И, обернувшись, пристально посмотрел на Цзяньсу. Тот аж ногой топнул:

— Ну зачем мне тебе врать? Я же тебе только что сказал: да, я искал случая это сделать. Но на этот раз это не моя работа.

Закусив губу, Баопу пошёл мешать фасоль. Потом снова уселся на свою квадратную деревянную табуретку, закурил, глянул в маленькое оконце и заговорил будто сам с собой:

— Но я уже записал этот должок на счёт семьи Суй. Тебе я верю, это не твоих рук дело. Но всё равно считаю, что в этом вина семьи Суй, и это недостойно Валичжэня… — Баопу говорил всё тише и тише.

— Это почему ещё? — возмутился Цзяньсу, глядя на его подёрнутые сединой волосы.

— Потому что ты это уже задумал, — покачал головой Баопу.

Одним прыжком очутившись перед братом, Цзяньсу заорал, потрясая ладонями:

— Да, задумал, но до конца не довёл. «Чан пропал», и я очень рад. Думаю, на этот раз «Крутой» Додо получил по заслугам. Я понимал, что тебя он в конце концов непременно позовёт, но всё же хотелось посмотреть, пойдёшь ты или нет. Несколько дней не спускал глаз со входа на мельничку. И ты-таки вышел, вот ведь поразительный человек! Ты и впрямь недостоин семьи Суй! Ну, помог ты Додо исправить «пропавший чан», а не боишься, что кто-то втихомолку поливает тебя грязью? Можешь сердиться, мне не страшно, всё равно тебя отругаю!

Цзяньсу раскраснелся, со лба у него катились капельки пота.

Баопу, большой, кряжистый, выпрямился на табуретке, чуть не ткнувшись носом в лицо брата. Из-за хриплого голоса одно слово звучало серьёзнее другого, и Цзяньсу невольно отступил на шаг.

— Порылся бы ты в истории городка, окинул бы взглядом многовековую историю лапши «Байлун», — говорил Баопу. — Несколько поколений изготавливали её, и здесь, и в других краях все знали эту марку. Иностранцы называли её «дар свыше», величали «стеклянной лапшой»… Если на фабрике «пропал чан» и некому это исправить, так это для всего городка стыд и позор! «Исправлять „пропавший чан“ — всё равно что пожар тушить» — так издревле говорят в Валичжэне.

Вечером Цзяньсу продолжил подсчёты той огромной суммы. Постепенно она стала уменьшаться. Сначала вычтем зарплату: Чжао Додо каждый месяц получает сто сорок юаней; несколько агентов по сбыту — по девяносто; техник Цзяньсу — сто двадцать юаней… Сто двенадцать человек с зарплатой примерно по сорок шесть юаней семь цзяо, итого за год зарплата составляет шестьдесят две тысячи семьсот шестьдесят четыре юаня восемь цзяо, то есть за год и один месяц зарплаты выплачено шестьдесят семь тысяч девятьсот девяносто пять юаней два цзяо! Фабрика использует много угля, воды, вода берётся из реки, можно не учитывать; угля на каждый цзинь лапши требуется примерно на семь фэней три ли[36]. Таким образом, затраты на уголь составляют восемьдесят три тысячи девятьсот пятьдесят юаней. А ещё нужно вычесть налоги на подсобные промыслы, надбавки за работу в ночную смену, премиальные… Подытожив все эти суммы, Цзяньсу должен был ещё добавить многочисленные поборы вышестоящих инстанций и отчисления более чем за год; эти раскладки по результатам последних переговоров с рабочими определяли частично извлечения из заработной платы и частично выплаты на фабрике. Хотя земельные угодья в Валичжэне были невелики, это совсем не значило освобождение от сельскохозяйственного налога; а ведь ещё были «фонд развития в провинции физкультуры и спорта», фонд аграрного университета, фонд работы женских комитетов в провинции и городах, фонд детских парков и площадок, фонд провинциального образовательного центра, фонд обороны, фонд подготовки ополченцев, дорожный фонд, фонд городского строительства, фонд реконструкции электростанций, фонд сельского просвещения… А среди всего этого ещё и немало статей провинциального, уездного и городского уровня, которые пересекались и дублировались, общим числом двадцать три. Тут, если судить строго, большая часть так называемых «фондов» были совсем не однозначными. Суммы эти были слишком неопределёнными, и Цзяньсу набил с ними шишек. После подсчёта четырёх статей — налогов, надбавок, премиальных и «фондов» — удалось выйти примерно на цифру в семьдесят три с лишним тысячи юаней. Затем пришлось подсчитывать командировочные торговых агентов, расходы на подарки при транспортировке и заказах товара, различные представительские расходы. Тут, понятное дело, суммы неопределённые. Кроме того, необходимо было вычесть следующее: сумма твёрдого налога властям, зафиксированная в одной из статей договора подряда, затем производственные издержки, расходы на сырьё, различные виды умеренной амортизации… После вычета всего этого из той огромной суммы плюс доходы от побочных продуктов и получались средства, остававшиеся на фабрике. У Цзяньсу от всех этих подсчётов голова шла кругом, бывало так, что, досчитав наполовину, он откладывал всё в сторону, на следующий день не мог связать концы с концами и вынужден был начинать всё с начала. «Ну, что за сумма, проклятье какое-то!» — ругался про себя Цзяньсу. Но всё же решил просчитать её до конца, в этом деле допускать небрежности было нельзя.