Старый корабль - [13]

«Это нас тигры обороняют», — говаривала она. А Цзяньсу при этом с сомнением посматривал на глиняных зверей с поджатыми губами. «Тигры — горные духи», — добавляла Ван.

В свободное время они болтали обо всём подряд, и урождённая Ван часто заговаривала о Суй Бучжао. При этом она улыбалась, показывая чёрные зубы. «Совсем отощал старый хрыч, просто мешок костей или ещё хуже. А раньше ведь немало гладких барышень столько удовольствия получали от этого костлявого, и я в том числе! Так и не раздобрел, старый чёрт, но дело своё знал туго». А ещё она однажды спросила:

— Знаешь, почему вражда пошла между ним и этим ненормальным Ши Дисинем?

Не сводя с неё глаз, Цзяньсу с любопытством помотал головой. Урождённая Ван взяла с полки сигарету и начала свой рассказ.

— По правде говоря, всё это такие мелочи! В те годы Валичжэнь был ещё оживлённее, чем сегодня — ты этого не застал. А в оживлённых местах среди мужчин ни одного порядочного не встретишь, попомни мои слова. Все силушки на женщин потратят, а на серьёзные дела здоровья уже и не хватает. Таким, как твой дядюшка, даже с тридцатью цзинями[13] муки не совладать, ножки заплетаются, глядишь — шлёпнулся и весь в муке, как снежный сугроб. Все животики надрывают от смеха! Эти морячки чуть ступят на берег, так и ходят с красными глазами, что твои волки. Люди их пугались, а если наладить с ними отношения, так вроде и ничего. Твой дядюшка много чего от этих морячков понабрался, это было видно по тому, как он вёл себя с людьми. Так что и в семье Суй появился человек, который не научился себя порядочно вести. Но и он, надо сказать, сделал кое-что доброе для нас, местных. Что я имею в виду? Он добыл на корабле какую-то чёрную дрянь, ароматную и вонючую в одно и то же время, как я слышала, это был мускус с какой-то добавкой. Если у кого в семье у барышни начинал расти животик, твой дядюшка брал эту штуковину и подносил ей под нос. Пару раз поднесёт, барышню прочистит со всех концов, и будто ничего не бывало. От скольких волнений это избавляло, верно? И надо было такому случиться, что об этом проведал Ши Дисинь, а ты не представляешь, какой это лицемерный праведник. Так он взъелся на твоего дядюшку, просто сил нет! Дядюшка твой сбежал от него на пристань, а тот пустился в погоню. И вот — один убегает, другой за ним гонится.

Урождённая Ван закурила ещё одну сигарету, неторопливо выпустила дым через ноздри и продолжила:

— Гонится он за ним, гонится, никак догнать не может. Но есть ещё воля неба: дядюшка уже было добежал до пристани, но к, несчастью, споткнулся и упал. Подбежавший чудак Ши Дисинь схватил его за лодыжку и давай выворачивать. Дядюшка песком в него кидает, а тот знай себе продолжает. В то время острых камней на берегу было побольше, чем сейчас. Дядюшка извертелся головой и скоро уже был весь в крови. Ругался он беспрестанно, а Ши Дисинь хоть бы слово сказал. В конце концов Ши Дисинь изловчился, ударил камнем по сжатому кулаку дядюшки и схватил выпавшую оттуда штуковину. И они, оба в кровище, принялись мутузить друг друга ещё яростнее. Ши Дисинь был убеждён, что рано или поздно Валичжэнь пропадёт от этой штуковины, а вот молодые люди её жаловали. Как тут не быть побоищу! Почувствовав, что силы на исходе, Ши Дисинь размахнулся и швырнул эту штуковину в реку. Драка тотчас прекратилась, и они уставились друг на друга окровавленными физиономиями…

Урождённая Ван закончила свой рассказ, а Цзяньсу долго ещё молчал в восторге от этой случившейся десятилетия назад драки. «Окажись я там тогда — в реке оказался бы Ши Дисинь».

В свободное время в магазин забегали и работники фабрики: пожилые — опрокинуть стопку вина, молодёжь — поесть сластей. Набьёшь полный рот, и через какое-то время можно вытянуть длинную-предлинную нить. Немало девиц и парней как раз из-за этих нитей и приходили. Жуют, тянут и хихикают при этом. Бывало, жуёт девица сласть, а Цзяньсу хвать за палочку, вытянет длинную нить и намотает девице вокруг шеи. Однажды заявилась Наонао — в рабочем белом фартуке, бело-розовые руки выглядывают. Не успела войти, так сразу стало видно, что она в приподнятом настроении — научилась танцевать «диско»: руки со сжатыми кулачками вытянуты, и крутится то вправо, то влево, подвывая «о-о…» — вот такое высокое мастерство! Цзяньсу не отрывал от неё глаз, сжимая в руке только что полученные два гривенника. Когда Наонао стала есть сласть, он подошёл. Чёрные блестящие глазки Наонао бегали, оглядывая выставленное на прилавке, палочка со сластями неторопливо вращалась во рту. Стоило Цзяньсу протянуть руку, чтобы схватить палочку, как Наонао подняла указательный палец и рассчитанным движением ткнула ему в грудь. Цзяньсу зашатался, в голове мелькнула мысль, что она попала как раз в точку укалывания, грудь слегка онемела. Он сел на своё место, холодно взирая на Наонао, пока этот огненный шар, который катался туда-сюда перед прилавком, не выкатился в дверь. И он глубоко вздохнул.

На фабрике «Крутого» Додо впервые после открытия приключился «пропавший чан».

На этот раз неприятности продолжались пять дней, и хотя потери были намного меньше, чем в прошлом, Чжао Додо пребывал в полном смятении. Он многократно прибегал на старую мельничку и молил Суй Баопу вступить в должность техника фабрики. Баопу неизменно отказывался. Он раз за разом распределял на конвейере собравшуюся горками фасоль, а потом снова усаживался на табурет, который служил уже нескольким поколениям таких, как он, смотрителей. Додо вылетел из старой мельнички, ругаясь на чём свет стоит. «Точно пристрелю когда-нибудь этого чурбана, — ярился он. — Почему его не прикончить, раз он такой болван?» В течение нескольких десятков лет после земельной реформы «Крутой» Додо возглавлял народное ополчение улицы Гаодин и не одного поставил к стенке. «Вот сейчас было бы неплохо разделаться с этой дубиной из семьи Суй», — думал он. Но годы уже не те, да и винтовки нет. На фабрике многие спрашивали, почему он не позвал Баопу, и Додо с потемневшим от гнева лицом бросал в ответ: «Торчит, как истукан, на своей мельничке», — и ходил туда-сюда, не в состоянии успокоиться. Наконец он вспомнил про ещё одного человека из семьи Суй, отправился в «Балийский универмаг» и без обиняков стал звать Цзяньсу в техники. Цзяньсу сказал, что для этого не подходит.