Старый корабль - [12]

— У тебя почерк хороший, написал бы вывеску для магазина.

С грохотом вращался старый жёрнов. Взяв принесённую Цзяньсу кисть, Баопу громко спросил:

— Какое будет название магазина?

Цзяньсу произнёс отдельно каждый иероглиф:

— «Балийский универмаг».

Баопу расстелил на табуретке бумагу, но рука его вдруг начала беспрестанно дрожать. Он окунул кисть в тушь, и дрожь стала ещё сильнее.

Так он вывеску и не написал. Цзяньсу пришлось обратиться к директору городской начальной школы Длинношеему У. Пятидесятилетний, с поразительно дряблой кожей на шее, тот отказался от бутылочной туши и заставил Цзяньсу растирать тушь на старой тушечнице длиной полчи. Цзяньсу убил на это целый час. У взял большую, почти лысую кисть, смочил как следует в туши и принялся водить ею по новенькой красной бумаге. Цзяньсу видел, как на тощем запястье вдруг выступили три полоски вен, а когда они постепенно исчезли, все пять иероглифов вывески уже были написаны. Стиль трёх не походил ни на один существующий. При взгляде на них почему-то вспоминался ржавый инструмент. Повесив вывеску над дверью и прислонившись к косяку, стройный и белокожий Суй Цзяньсу думал, насколько странным выглядит его магазин, если судить по внешнему виду. За первую неделю после открытия он продал всего три бутыли кунжутного масла и одну пачку сигарет. Первым в магазин племянника явился Суй Бучжао, он огляделся и, перед тем, как уйти, предложил продавать вино в розницу и закуски к нему, а на стене нарисовать большой чан вина. Цзяньсу не только последовал всем советам дядюшки, но и сделал выводы: сбоку от входа на внешней стене он приклеил картинки киноактрис. Чан с вином вызывал у валичжэньских стариков воспоминания о том, как в старые добрые времена они, сидя на корточках, попивали вино на храмовых праздниках. Так что поначалу в магазине было много стариков, а потом туда повалила и молодёжь. Здесь становилось людно.

Дела в магазине только-только пошли в гору, когда туда, кряхтя, заявилась старая Чжан, урождённая Ван, и предложила продавать её поделки — домашние сласти, глиняных тигров и жестяные свистки. Их урождённая Ван продавала не один десяток лет, даже в лихие годы умудрялась сбывать свою продукцию. Ещё она подрабатывала тем, что тайно и в открытую предсказывала судьбы и гадала по лицу. Ей было за шестьдесят, она постоянно курила и казалась старой-престарой. Уголки рта урождённой Ван ввалились, шейка была тоненькая — не толще руки, острый подбородок был загнут, лицо вечно в пыли. Спина её была колесом, ноги дрожали, и, если она не говорила, то покряхтывала. Но её мастерство достигло поразительного совершенства. Глиняных тигров, например, она могла лепить с такими же ввалившимися уголками рта, как у себя самой, глянешь — старик стариком, а выражение лица добродушное. Тигры получались у неё всё больше и больше — самый большой был размером с подушку, и дети могли играть с ним вдвоём. Урождённая Ван предложила поставить одного из этих тигров на прилавок в «Балийском универмаге» на реализацию, а она получала бы комиссионные.

Улыбаясь, Цзяньсу смотрел на слой пыли у неё на шее и разговаривал без пущей серьёзности. Она же брала одну за другой сигареты со стойки и курила, сверля его вос трыми глазками. Ему тогда было тридцать шесть — чёрные волосы блестели, кое-где были видны угри. Красивое лицо продолговатой формы, сметливый и настороженный взгляд, за которым к тому же скрывалась изворотливость. Что и говорить — такие девицам нравились. Он до сих пор не женился, и всё из-за семьи. В те времена никто не осмеливался выдать свою дочь за этих двух представителей рода Суй — за него и Баопу. Баопу когда-то был женат на девице, которая прислуживала у них в семье, но она вскоре умерла от чахотки, и Баопу так и остался холостяком. Ван понимала, что Цзяньсу совсем не так прост, как его старший брат. Она смотрела на него, хихикая и показывая мелкие почерневшие зубы. Слегка покрасневший Цзяньсу подталкивал её рукой, чтобы она говорила, если есть что сказать, и даже назвал старой каргой. Ван достала из кармана несколько глиняных тигров и поставила на прилавок, и Цзяньсу показалось, что морды у всех точь-в-точь как её лицо. Он засмеялся, а Ван, дотронувшись до его руки и мощной груди, восхищённо произнесла: «Вот уж поистине крепкий мальчонка». Цзяньсу продолжал смеяться. Тут она со свирепой миной шлёпнула его по заду: «А ну, разговаривай с бабушкой, как подобает!» Цзяньсу ойкнул и больше не смеялся. Они стали обсуждать начальные цены и проценты на изделия ручной работы и занимались этим до тех пор, как зажгли фонари. Когда старуха уходила, они уже договорились.

После этого урождённая Ван стала приходить в магазин каждый день и одного за другим выстраивать на прилавке своих глиняных тигров. Торговля пошла бойчее — матери покупали игрушки детям наперебой. Если дети приходили сами, Ван учила их играть по-новому: устраивать сражение маленького тигра с большим и сталкивать их головами. Когда головы маленьких тигров разбивались и дети спрашивали, как быть, урождённая Ван говорила: «Скажите дома, пусть купят новых». Постепенно дневного времени стало недостаточно, пришлось зажигать фонари вечером, а бывало, что компания стариков засиживалась вокруг чана с вином и закусками и за полночь. Цзяньсу часто засыпал, положив голову на прилавок, а Ван набирала полный рот дыма и дула ему в губы. Цзяньсу считал, что она прекрасная помощница и что в процветании магазина есть и её заслуга.