Старый корабль - [108]

Помещичьи отряды бесчинствовали полмесяца. Потом ушли. Жители городка слезами омывали кровь на улицах и проулках. Стиснув зубы, с беспрестанными горестными воплями они хоронили трупы и страшно жалели. Жалели, что тогда, после окончания дождей, не перерезали больше этой публики. Общие собрания прошли, будет ли ещё возможность провести такое? Вспоминали подробности собраний, чтобы утолить жажду мести. И даже те, кто раньше стояли, опустив головы, теперь их подняли. Все переживали, что нельзя вновь провести собрание.

…Вспоминали, как сразу после того, как дожди подутихли, это можно было сделать. Везде вокруг места проведения были составлены винтовки, и первым, против кого намечалось вести борьбу, был Мучная Морда. Председательствовал на собрании партсекретарь рабочей группы Ван, ещё в президиуме сидели глава Крестьянского союза Бородач Луань и политинструктор. Командир отряда самообороны Чжао Додо и несколько вооружённых ополченцев стояли сбоку. С другой стороны помоста стенограмму собрания вели Чжао Бин и Длинношеий У. Двое ополченцев доставили под конвоем Мучную Морду, глава Женсоюза первой выкрикнула лозунг. Руки арестованного, вытянутые по швам, дрожали, он стоял, опустив голову и не смея смотреть на людей. После нескольких недель заточения лицо его было покрыто бледностью. Под громкие лозунги секретарь Ван и Бородач Луань произнесли речь, посвящённую проведению кампании. Потом один за другим на помост стали подниматься жалобщики. От перечисления бесчинств и многочисленных злодеяний Мучной Морды в городке выступления постепенно становились горестно торжественными. Потом люди стали забираться на помост, подбегать к Мучной Морде и охаживать его кулаками и ногами. У одной старухи не было сил бить, так она стала кусать его. Секретарь Ван громко приказал ополченцам остановить насилие, Чжао Додо со своими людьми окружили его и накрепко прижали, чтобы жалобщики могли от души бить и кусать его. Мучная Морда рухнул на колени, отбивая частые поклоны. «Никакой пощады! Никакой пощады!» — раздавались крики на помосте. В это время из толпы, стоявшей внизу помоста, полетел камень. Так могли получить ранения и сидевшие в президиуме ответственные работники, поэтому Чжао Додо связал Мучную Морду и поволок к краю помоста. Там ополченцы привязали Мучную Морду к деревянному шесту со свисавшей верёвкой и высоко подвесили.

Задрав головы, люди громогласно выкрикивали жалобы. К шесту подошёл старик с серпом в руках и одним взмахом перерезал верёвку. Мучная Морда грохнулся вниз, ударившись так, что отовсюду у него потекла кровь. К нему тут же подбежали и стали бить ногами, но старик преградил им дорогу и обратился к сидевшим в президиуме:

— Мой сын батрачил на Мучную Морду пять лет, повредил спину и сейчас лежит на кане, не вставая. Хочу вот отсечь у этого гада кусок мяса, чтобы сделать лекарство и вылечить спину сыну! Не слишком велика такая просьба?

Ганьбу ещё и сказать ничего не успели, как из толпы послышались крики: «Валяй, режь!» Старик опустил голову, под истошный вопль отсёк кусок мяса величиной с ладонь и, высоко подняв его над головой, крикнул, обращаясь к тем, кто был на помосте: «Ну, вот мы и квиты!» — и бегом пустился прочь.

Секретарь Ван стукнул кулаком по столу и с рычанием устремился с помоста. За ним спрыгнул и Бородач Луань с криком:

— Сегодня будут есть мясо Мучной Морды! Кого ты защищаешь?

— Я защищаю политический курс вышестоящих! Мы — Восьмая армия, коммунисты, а не бандиты! Ты тоже коммунист и знаешь, что за убийство человека под выездной суд пойдёшь!

Во время их перебранки вперёд протиснулось ещё несколько человек с серпами, и секретарь Ван рванулся, чтобы удержать их. В суматохе кто-то саданул его серпом по руке, и по худощавому телу потекла кровь. Все присутствующие растерялись, Бородач Луань велел срочно перевязать его. Не обращая внимания на рану, тот посмотрел в глаза Луаню:

— Ты же коммунист…

Собрание закончилось, но секретарь Ван тем же вечером созвал совещание ответственных работников, на котором было решено, что он доложит начальству. Решено было также временно прекратить все собрания по классовой борьбе, чтобы пресечь беспорядочные убийства. Было уже два часа ночи, но секретарь Ван не пошёл отдыхать, а, заткнув здоровой рукой пистолет за пояс, пустился в путь. Уже светало, и над городком висела мёртвая тишина. Тяжело переживавший оскорбление Бородач Луань слёг. На другой день на улицах снова началось брожение.

— Опять начинают, — доложил Луаню Чжао Додо и спросил, как быть.

— Разгоняй по домам! — зло бросил тот…

Толпа бурлила на улицах, на месте, где проходили собрания, и её было уже не сдержать. Собрание начали самовольно, вытащили на помост и принялись стегать лозинами старшего сына одного из помещиков, быстро забив его насмерть. Потом взялись за пухлого старика и его жену, которая неизвестно откуда взялась и непоколебимо отстаивала мужа. Разлучить мужа и жену так и не удалось, поэтому их связали вместе, толкнули на землю и стали избивать, пока от них не стало слышно ни звука. В конце концов очередь дошла и до Ревущего Осла. Доставивший его под конвоем и затащивший на помост Чжао Додо решил разобраться с ним первым.