Старый дом - [11]
В субботу Таисия, как всегда, встала чуть свет. Она накануне еще тщательно прибралась в комнатах и поставила с вечера тесто, теперь затопила печь и начала разделывать пироги. Ей хотелось, чтобы в этот день было все особенно торжественно и красиво.
Пироги удались на славу, по вкусу Андрея, пышные, румяные, с тонкой хрустящей корочкой. К десяти часам у нее все было уже готово, и она разбудила Андрея.
— Вставай, засоня! Пора уже.
После завтрака Таисия хотела прибрать посуду, она не любила беспорядка в доме, но Андрей заторопил ее.
— Давай одевайся, а я пока за папиросами схожу. — Ему не терпелось покончить со всеми своими сомнениями и от волнения страшно хотелось курить. — Я мигом. — Надев пальто, он вышел во двор и тут же заметил в почтовом ящике у калитки письмо. «Наверное, от Тольки», — подумал Андрей. Он давно ждал ответа от друга на свое письмо. Но письмо было из Астрахани. Сердце Андрея забилось с такой силой, что стало трудно дышать. Первым порывом было не вскрывать конверта. Все же решено. Выбор сделан.
Но человек часто сам не знает силу своего чувства. Ему кажется, что оно заглохло, а оно, словно угли, присыпанные пеплом, тлеет в тайниках сердца, и достаточно подкинуть в эти угли сухого хвороста, как вспыхивает новое пламя ярче и горячее прежнего.
Андрей, разорвав поспешно конверт, достал из него небольшой плотный листок бумаги, исписанный мелкими аккуратными буквами, что низались в ровные убористые строчки.
«Здравствуй, Андрюшка! — писала Лина, — Что с тобой? Почему ты нем, как мои рыбы? Ты же обещал по приезде в Еланск сейчас же написать нам с дедушкой и до сих пор ни строчки. Прошло два месяца! Не знаю, как тебе, а мне они показались двумя годами. В голову лезет всякая чепуха, и настроение мое под стать погоде, сплошная осенняя мокрота. Мне все кажется, что с тобой обязательно случилось что-то плохое. Возможно, я бы не решилась написать тебе это письмо, но дедушка постоянно ворчит. Он, видимо, сильно к тебе привязался. «Чем, говорит, реветь да на кофейной гуще гадать, лучше б написала. Может, человек болен, может, наша помощь требуется. Коли уж сговорились всю жизнь вместе пройти, нечего гордость свою выставлять». Поэтому я спрятала ее в карман, гордость-то свою. Ну ладно, хватит об этом. Я узнала, что с первого января объявляется набор студентов на вечернее отделение машиностроительного техникума, в который ты, кажется, имел твердое намерение поступить. Так вот, если оно не изменилось, поторопись. Времени осталось в обрез. Мне хотелось бы написать тебе много, много, но боюсь показаться смешной и назойливой. В общем, до свидания. И знай, что бы там у тебя ни случилось, как бы ни изменились твои планы, они мне не безразличны, потому что я по-прежнему люблю тебя. Целую, Лина».
Прочитав письмо, Андрей уткнулся в него лицом и долго стоял так.
«Лина, Линочка! Какой я подлец! Какая я дрянь, Линочка!»
Жизнь без Лины показалась ему вдруг ненужной, как, например, ход часов, у которых потеряны стрелки. Ведь это она, Лина, сама того не подозревая, научила его любить цветы, солнце, землю, по которой ходит, воздух, которым дышит…
До армии Андрею казалось, что все люди живут и работают одинаково. Но там, в Астрахани, он понял, что это не так.
Одни живут для себя, как Таисия, Иван, другие помнят о том, что надо что-то после себя на земле оставить. Ищут и находят радость в труде, творят, мечтают.
Андрею вдруг припомнился рыбоводный завод, где Лина проходила производственную практику. По воле человека тысячи радужных икринок оживают там юркими мальками. Что за чудо искусственные водоемы? А какая чистота! Как бережно пестуют, выращивают рыбную молодь люди, работающие на том заводе! И с какой любовью! Какие белоснежные халаты на них, точно это не завод, а детские ясли!
— Если бы не наш завод, — как-то с гордостью воскликнула Лина, — в Каспии давно бы перевелись осетровые! Волгу-то плотинами перекрыли, им нереститься негде… А мы вот на помощь им пришли.
«На помощь» — какое слово сильное! Самому Андрею захотелось тогда сделать что-нибудь нужное, полезное людям. Решил во что бы то ни стало выучиться…
«Выучился, — горько усмехнулся он про себя, — понял. Все понял… А на какой дорожке оказался?»
Спрятав письмо в карман, Андрей вышел на улицу и долго бродил бесцельно по городу, потом свернул через мост к Шадринским землянкам, где жил Иван. Выполнить сейчас обещание, данное Таисии, было для Андрея сверх сил…
Когда-то до революции на правом берегу реки стоял небольшой кирпичный заводик неудачливого предпринимателя Шадрина. За заводом по взгорью возле кладбища тянулась свободная земля, где селились не только кирпичники, но и всякий пришлый и безработный люд. Рядом в обилии пропадал даровой строительный материал — тальник и глина. Землянки лепили без всякого плана, где кому вздумается, одну к одной, низенькие, наполовину ушедшие в землю, чтоб теплее было.
В конце концов Шадрин разорился и прикрыл дело. Как воспоминание о заводе на берегу остался пустырь с многочисленными ямами, откуда когда-то брали глину, да название местечка «Шадринские землянки» или просто Шадринка.
Екатерина Васильевна Михеева родилась в 1922 году в г. Москве в семье служащего. По профессии она учительница. Печататься начала с 1951 года. С тех пор ее рассказы передаются по радио, печатаются в газетах, альманахах и коллективных сборниках Челябинской области. Одна из ведущих тем в творчестве Екатерины Васильевны Михеевой проблема семейных отношений, становление характера нового советского человека. Настоящий сборник — это первая ее книга.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.