Старые долги - [55]

После моегопоступления в институт, мы не виделись почти год. И вот она объявилась в день моего возвращения. Учится в Ленинградском униврситете, на журналистике. Мы и в прошлой жизни изредка встречались, чтоб потрахаться, и мгновенно забыть друг о друге до следующей встречи. Судя по всему, этот формат останется и сейчас. Пока она через год не встретит своего будущего мужа.

Ольга с интересом рассмотрела Ефрема. Я уже привык, что когда мы идем вместе, замечают его. Познакомил их.

В гримерке царил дух расслабленности. Пока я занимался делами, эйфория прошла, и пришла усталость. Девчонки, кажется переволновались больше парней. Представил всем Ольгу, и наконец тоналил себе полную рюмку. И со вкусом выпил. Юрик рассказал, что два фотографа непрерывно снимали все выступление. И нужно бы с них стрясти фоты. Ольга заявила, что знает их, и обо всем договорится.

Когда Сан Саныч заглянул к нам через полтора часа, все были уже теплые и веселые. Нам подали автобус, отвезет куда скажем.

Когда добрались до дачи, все были уже настолько уставшие, что разбрелись по кроватям, даже не особо оглядываясь по сторонам.

Ядопил кофе и накидал в камин дров. Разжег бересту, сунул под дрова. В гостиную вошла Алка. В Сашкином свитере до колен, трениках и кроксах, Воронова выглядела удивительно уютно. Я набил кроксами полную тумбу, досталось всем. Только потом вспомнил, что они появятся в нулевые. На вопросы отбрехался, что это спецобувь атомщиков.

Пошел, налил чашку кофе. Стакан апельсинового сока. Поставил перед Алкой. Подвинул сахарницу.

— Если хочешь, сделаю омлет.

Она поморщилась.

Я видел, что ей не очень нравится происходящее. Да и не удивительно. Еще недавно её парень был завидным женихом. Красавчик с блестящими перспективами, и родственниками за рубежом. Что сулило в будущем комфортную жизнь и спокойствие за детей. Которых Алка хочет не меньше двух. А теперь с ней парень, связавшийся со странной компанией, распевающий воняющие антисоветчиной песни. Вовсене помчавшийся к мамаше-иностранке, которая сегодня приезжает. А если вспомнить слухи про повальный алкоголизм рок-музыкантов… Трудное счастье, так называется в советском кино судьба жены творца — бухарика. Она никак не могла решить, это всерьез, или скоро кончится.

Нет, она пыталась бороться. Она делала лицо. В мире насчитывается больше сотни выражений женского лица, сообщающих важнейшие вещи. От «эта гадость не для нас», до «поцелуй меня, придурок». А Шурик, как нормальный мужчина, на всю эту богатейшую палитру оттенков реагировал простой фразой, «Ну чего ты, Ал?»…

— И что, теперь вы будете выступать постоянно?

— Ачто, Саня тебе не рассказал?

— Что?

— В чем суть всей этой беготни.

— Я спрашивала. Но он только про музыку говорит.

Нда… Я ведь с СанСэем так и не обсудил. Но так может даже лучше получится.

— Прости Ал. Мой косяк. Честное слово, замотался, и заставил тебя переживать. Ну, слушай.

И я рассказал ей все. Про роль музыки в первоначальном заработке. Про доступ к иностранной компании и сотрудничество. Про биржевые торги, и брокерский начальный капитал. Про шведскую фирму, которую возглавит Саня. И про абсолютно реальную возможность очень-очень круто заработать. И про то, что Сашка, по всем признакам, гений трейдинга (ха! какие он проворачивал операции на биржах в нулевые!). И что у группы «Кодекс» скоро появится второй состав, который и будет выступать по стране, объясняя наше благополучие ментам и прочим. И что нефик, Воронова прикидываться домашней курицей, пора изучать английский углубленно, потому что поедем вот зарубеж, а ты ни бэ ни мэ, один де тейбл.

— Короче, терпи. Будет еще труднее. Ты теперешний рок-н-ролл будешь вспоминать с грустью и тоской. И жалеть что Саня не простая рок мегазвезда.

Я встал, ушел в свою комнату и вернулся оттуда с парой учебников по биржевой торговле.

— Держи, почитаешь на досуге, мне кажется, у тебя получится.

Она, не глядя, подвинула к себе книжки, и подняла на меня глаза.

— Я не понимаю, зачем тебе нужно, что бы Саша играл на гитаре? Все, что ты рассказал, может быть и без его музицирования. Я же вижу, ты не очень доволен им, как музыкантом. Он, кстати, переживает.

Умнаявсе же девушка. Все мгновенно просчитала. И в том, что я ей рассказал, сразу увидела непонятку.

— Я это все затеял еще и для того, что бы Шурик оставался в Питере, а не мчался за мамашей по первому свистку. И ты не права. Он хорош. У группы, именно благодаря ему, совершенно узнаваемый звук. И вообще, я не знаю, сможет ли он бросить тебя. Но бросить еще и группу … А со мной, я считаю, и вовсе невозможно расстаться.

Алка поперхнулась и разлила кофе.

— Что? Нечем крыть? Моя нечеловеческая привлекательность- наша единственная надежда. Прими эту истину, и живи дальше. Сейчас придет машина. Я короче поехал к покупателям. Вернусь где то к одиннадцати. Покажи пока народу холодильник и кофеварку. Много не пейте. На обед лагман, шашлык из мяса или рыбы. Не скучайте.

Ушел умываться- переодеваться. Вышел из своей спальни в строгом костюме и лице. Натянул куртку, подмигнул Алке, и взялся за ручку двери.

— Антон! — позвала Вроронова. Обернулся. Гибкой волной шарма и обаяния сделал шаг, обняла и поцеловала в щеку. — Спасибо!