Старые долги - [20]

— А сам куда?

— Я квартиру на Обводном снял.

— В гости позовешь?

— О чем речь!

— Я тут с Петровичем на финнов вышел. Есть маза джинсой разжиться. И себе, и на продажу.

Я поморщился.

— Это как раз второй вопрос. У меня к тебе предложение. Только одно условие. Никому ни слова.

— Ты, Антоха, меня знаешь, я никому.

— Смотри. В конце Октября, начале Ноября, есть вариант срубить тысяч по двадцать-тридцать рублей. Мне без помошника не обойтись. Ты как, поможешь?

— Уголовщина?

— Не совсем. Но когда речь о таких деньгах, сам понимешь. Я тебя за пару дней предупрежу.

— Договорились.

Я еще не решил, что предложу Андрюхе. Но вытаскивать его из унылого мира питерской галёры, нужно как можно быстрее.

Где то, в это время…

Обрывки телефонных и досужих разговоров:

— … пусть приедет туда и оформит. Все готово.

— Хорошо. Толя, у меня еще будет просьба. У вас там есть студент, Мостовский Антон Владимирович. Ты его не знаешь?

— Нет. Не слышал.

— Двести двадцать третья группа.

— Это транспорт. Я с ними почти не пересекаюсь.

— Ты знаешь, он прислал письмо… Очень-очень зрелая работа. Можно смело выдвигать на кандидатскую.

— Второй курс… Он точно наш студент?

— Обратный адрес — твой институт, двести двадцать третья группа.

— Занятно, и что ты хочешь?

— Найди его, поговори. Почитай его работу. Привлекай в СНО. Посмотри, может можно его будет пригласить в Ольгино, на семинар.

— Даже так?

— Я бы хотел с ним пообщаться. У него любопытные взгляды на положение дел.

— Гм. Хорошо, Егор. Я сегодня заеду к нему в деканат, узнаю.

— Тогда у меня все. До свидания.

— Всего!

* * *

— Ой девки! Антоша то, дал жару.

— Да уж, не узнать. Весь прошлый год ходил, с Максой за ручку. И не подумаешь, что он такой прикольный. Как подменили человека.

— Свет, а он то, что говорит?

— Да ничего, хихикает, пошлые анекдоты рассказывает. С ним весело.

— Что ж ты моментом не пользуешься?

— Мне его друг нравится. Из Бонча.

— Так и знайте, кто к нему полезет — волосы повырываю, и глаза выцарапаю.

— Попал Антоша! — хохот.

* * *

Телефонный разговор:

— Здравствуйте, господин Маннинен!

— Здравствуйте, госпожа Сергеева!

— Господин Маннинен, я звоню сказать, что теперь вопросами расчетов будут заниматься другой человек. Руководство решило выделить этот вопрос в отдельную тему, и назначить персонально ответственного.

— Кого? Вы знаете этого человека?

— Немного.

— Что вы можете мне о нем сказать?

— Его зовут Антон Мостовский. Он младший брат нашего зам. директора. Молодой. На совещании сказали что у него интересные предложения.

— Не посвятите меня?

— Я не знаю. Он сейчас в отъезде. Вернется, сам свяжется с вами. Вы не будете возражать, если я дам ему ваши контактные данные?

— Конечно, Наталья! Передайте ему все наши наработки. И скажите, что я жду его звонка. Хочу сказать, мне было очень приятно с вами работать, Наталья!

— Спасибо Пекка! Я тоже очень рада нашему знакомству, и тому, что мы работали вместе!

— До свидания!

— До свидания!

Глава 8

Приемная Директора Управления, куда я принят на работу, должна внушать. Но приемные двадцать первого века, в этом смысле, гораздо продуманней. Феншуй будущего просит не приставать к начальнику с ерундой. А здесь тебе всего лишь намекают, что ты мелочь, но так уж и быть.

Я собираюсь доложить, что и как буду делать. На соседних стульях нервно ерзают и перебирают бумажки мужчины и женщины, призванные к САМОМУ, с отчетами и докладами. Единственное что беспокоит меня, это то, что я могу свалиться в снисходительно — панибратский тон. Начальник у нас — своего рода легенда. Герой Соц. Труда. Доктор Наук. Член-корр Академии наук. И крупный хозяйственник. Так чтомогут быть последствия. Но я, почему то, настроен легкомысленно. И искренне наслаждаюсь чистым телом, белой рубашкой и костюмом. Вместо кирзачей и ватника. Позавчера я закончил колхозную эпопею и вернулся в цивилизацию.

Сейчас мне понятно, что если бы поездки в колхоз не было, то её стоило бы придумать. Так сразу из будущего, в Питер восьмидесятых,… А так, все вышло просто отлично. Меня перестало колбасить, я свыкся с собой молодым, и стал получать от этого удовольствие. А все мои странности общественность списала на любовную трагедию. И привыкла к моей иногда непонятной лексике, и внезапным закидонам.

На следующий после Ксюхиного ДР вечер, мы с Саней бренчали на гитарах. Блюз в ми — мажоре штука бесконечная и захватывающая. Саня вдруг оборвал длинную подтяжку и спросил:

— Тох, девчонки говорили, ты свои песни пел? Говорили — офигенные.

— Это ты к чему?

— Нужно организовать свою группу! Я название придумал — «Вдребезги».

— А что будем играть?

— Дык твои же песни! В ритм-энд блюзе! Смотри, как у нас клево выходит!

— Спокойно! Во — первых. Я напомню тебе поговорку, «Попса, это когда плохому человеку хорошо. Блюз, это когда хорошему человеку — плохо». Ответь мне, Александр, где ты здесь видишь хороших людей?

— Ну, я конечно, не ангел, но ты, Тоха, вроде бы приличный парень.

— Вынужден тебя огорчить. Во-вторых, песни, что народ принял за мои, на самом деле — Цоя. А я — не возражал, нет. Позволил думать что творец.

— А смысл?

— Понимаете СанСэй, упругая девичья попа, нежная девичья грудь, которые гладит моя мозолистая рука-это суть, смысл, и цель всех действий нормального мужчины! Ради этого я не то что Цоя обкраду. Я даже утренним кофе могу с девушкой поделиться! Хотя кофе всеж жаль. Мало совсем осталось.