Старушка не спеша - [3]

Лапша кипит, пузырится, вот-вот начнет гореть. Лидия Матвеевна гасит огонь. А времени-то уже восьмой час, Шурке давно пора вставать, проспала! Все они ленивые, не хотят работать, им бы только спать.

Проходя мимо по коридору, Лидия Матвеевна, так и быть, стучит в Шуркину дверь. Тихо. Стучит еще. Слава богу, услышала, проснулась.

— Ну, кто там? Чего надо?

— Не «чего», Шура, а «что», — поправляет из коридора Лидия Матвеевна. — И вам давно пора вставать, опоздаете.

— Гос-споди… — ворчит Шурка, — поспать не даёт. Ну вам-то какое дело? Выходная я сегодня, поняли? До чего шебутная бабка, прямо спасу нет!

Лидия Матвеевна поджимает губы: ну, вы подумайте! «Какое дело?!» И хоть бы спасибо, ведь о ней же заботятся, хотят, как лучше, и — пожалуйста… «Какое дело»… Это равнодушным ни до кого нет дела, им всё пара пустяков, а мы — люди другого поколения, нас всегда всё касалось, потому и построили для таких, как ты, счастливую жизнь!

Во время завтрака Лидия Матвеевна внимательно слушает «Последние известия». Волнуется, качает головой. Надо что-то предпринимать, какие-то меры: этот империализм что хочет, то и делает. Эти вообще: придумали ставить свои ракеты! И хоть бы хны на то, что всё человечество гневно возмущается… О! Пожалуйста вам еще: опять израильские бандиты. Что они делают? Что им надо?! Что они хотят доказать? Всем, всем от них горе! И несчастным этим арабам (разве человек виноват, что он — черный?), и тем безголовым, кого они сбили с толку своей пропагандой… Да. И… И нам. Боже мой! Хоть бы не было войны, хоть бы чистое небо! Ведь только-только стало налаживаться: у всех телевизоры, холодильники, все прилично одеты в импортное. А ведь много еще у нас несознательных, кому, что ни сделай, всё мало — того им нет, этого не хватает. Что значит? Работайте, как следует, и будет хватать! Шурка — уж на что из Ташкента, а туда же… Мало, мало мы еще проводим с ними воспитательной работы! Вот и пэтэушник у нее растет хулиганом! Раньше, еще пару лет назад, когда Лидия Матвеевна работала на общественных началах в ЖЭКе с подростками, она живо нашла бы управу на этого Виталика. Не таких случалось исправлять! Почему же теперь ее больше не загружают? Считают немощной старухой? Или… Нет! Никаких вам «или»!

Однако пора уже собираться за покупками. До завтрашней пенсии осталось полтора рубля, вот что значит уметь жить и всё рассчитать. Кстати, можно еще сдать кефирную бутылку и баночку из-под майонеза. Сегодня Лидия Матвеевна решила себя побаловать — (премия за бережливость) — купить яблок, сейчас в продаже очень неплохие яблоки… Нет, что ни говорите, а экономия даёт плоды. На квартиру и питание уходит пятьдесят рублей, и пожалуйста: каждый месяц Лидия Матвеевна имеет возможность что-то откладывать. За два года на книжке накопилось триста шестьдесят, не считая процентов. Для Гриши. На первое время, когда мальчик вернется домой. Надо будет устраиваться, могут возникнуть трудности. Но все-таки Лидия Матвеевна уверена, тут к Григорию будет проявлено гуманное отношение. А вот соседи, знакомые — уже другой коленкор, всем рты не заткнешь, найдутся и такие, что станут злорадствовать, попрекать: преступник… Ох, если бы не Наташка!

Лидия Матвеевна складывает в хозяйственную сумку кошелек, футляр с очками, пустые бутылку и банку. Надевает шапку, боты, пальто. Пальто уже, конечно, не новое, но кому нужны наряды в этом возрасте? Было бы чистое и крепкое! Нитроглицерин, как всегда, в кармане, можно идти.

Началось с неудачи. Продавщица в молочном, видите ли, не в духе, бутылку приняла, а банку они не желают.

— У нас майонезу этого уже месяц как нету, несите вашу тару в пункт.

— Интересно, и что с того, что не продавали? Порядок есть порядок, вы обязаны принять, потому что это ваш долг.

«В пункт!» Хорошенькое дело! Две остановки трамваем, туда и обратно шесть копеек, да еще настоишься во дворе на холоде среди пьяниц.

— Не задерживайте! — уже напирают сзади. — Вам же сказано: не принимают.

…Ну это нам хорошо известно: очередь всегда на стороне продавца: заискивают, боятся, что их не обслужат.

— Вы, гражданочка, пожалуйста, не толкайтесь, — поворачивается Лидия Матвеевна к женщине, стоящей за ее спиной. — Я, между прочим, не с вами разговариваю. И вот что вам скажу: дело совсем не в банке. А в принципе. Это злоупотребление! Пусть мне покажут, где записано, чтобы принимать только стеклотару из-под продуктов, которые в данный момент есть в продаже. Пусть покажут! У нас идет борьба с беззаконием в торговле, надо больше читать газеты!

— Тьфу на тебя! — вдруг, вся побагровев, орет продавщица. — На тебе твой гривенник, только уйди отсюда Христа ради! И банку забирай! — Она вытаскивает из кармана своего (довольно, между прочим, грязного) халата десять копеек и швыряет на прилавок.

— А мне ваших денег не нужно! — тотчас вскидывается Лидия Матвеевна. — Мне нужны мои деньги, за мою банку! А десять копеек я вам и сама могу подарить. Попрошу дать книгу жалоб и вызвать заведующего!

И продавщица не выдерживает, мерзавка! Хватает банку, сует под прилавок и молча протягивает Лидии Матвеевне треугольный жетончик — в кассу. Лидия Матвеевна скромно, но гордо идет получать свой законный гривенник. А сзади гомон и выкрики — очередь скопилась изрядная, и всем, конечно, некогда. Громче всех разоряется продавщица.