Старухи - [23]

– А чай?

– Чай буду!

Елена Олеговна, конечно, скучала по своим детям (сыну Коле и внучке Лёле), но при этом всегда побаивалась их приезда. И вот она – внученька. Любимая. Единственная. Им раньше всегда было хорошо вдвоём. И это понятно: они жили вместе. Но теперь, когда внучка стала жить у своей матери, многое поменялось… не в лучшую сторону. Леля стала грубее… Уехала она от бабушки Мальвиной, а возвратилась Буратино в юбке. На этот раз на ней и юбки не было. Коро-о-о-о-отенькие шортики.

Когда Леля пришла пить чай, Елена Олеговна попыталась окольными путями высказать по поводу шортиков свое мнение и начала с моды. Что, мол, есть определенные этические, эстетические и даже медицинские показатели для одежды…

– Эти, эти и эти места должны быть закрыты, потому что им надо находиться в тепле и защите. А при такой моде возникают женские болезни, а как результат этих заболеваний – бесплодие…

– Понятно, – прервала ее внучка и снисходительно ухмыльнулась.

– Ничего тебе не понятно! Человеку, кроме этих мест, есть что обнажать. Руки и лицо – самое выразительное. Спроси у Рембрандта. Напомнить, кто такой Рембрандт?

– Да знаю я! Это певец, негр… с «Фабрики звезд»! Шутка.

– Шутка хорошая… И, главное, правдивая для нашего времени! Ладно, скажи лучше, на сколько ты приехала и как там папа?

– Про папу ничего особого не скажу… в его «подружках» запуталась… А я приехала ненадолго – с ребятами повстречаться. Давно не виделись.

Тут Елена Олеговна заметила, что Лёля без крестика.

– Где крестик? – спросила с удивлением.

– Потеряла, – огрызнулась Лёля.

– Лёленька, нельзя человеку без креста, – сказала ласково Елена Олеговна. – Без креста – это значит без защиты.

– Денег нет.

– Купи дешёвенький. Нельзя без защиты…

– Я уже поняла! Не надо мне повторять одно и то же. Все! Я побежала.

Лёля выскочила из дома, вывезла из-под навеса велосипед, проверила, не сдулись ли шины, и повезла его к калитке.

Елена Олеговна проводила внучку до калитки, где ее уже поджидали друзья из соседней деревни – два парня и девочка Лёлиного возраста. Все на велосипедах и в «модных» брюках с мотнёй ниже некуда. Лёля дружила с ними уже три года. Познакомилась, когда ходила с бабушкой (Еленой Олеговной) за молоком. Пришли как-то, а хозяйки коровы дома нет. Пришлось ждать. Елена Олеговна сидела на скамейке и созерцала, а Лёля пошла на «поле», как называли большую поляну у леса. Там и познакомилась с местными ребятами. С той поры они переписывались по интернету, перезванивались, в каждый Лёлин приезд встречались и уезжали на велосипедах играть в волейбол, жечь костры, строить шалаши…

– Здравствуйте! – хором поздоровались ребята.

– Здравствуйте, мои хорошие, – ответила Елена Олеговна. – Вы надолго уезжаете?

– Не знаю, как получится! – сказала внучка.

– Не переживайте, мы за ней проследим, – сказал один из парней, которого, вроде, звали Лешей.

Ребята вместе с внучкой рванули с места…

Куда уехала? Елена Олеговна не успела спросить. Когда вернётся?..

Душа болела за внучку. Знакомо болела. Раньше она так болела за сына (да и сейчас болит…) Грубая стала. На вопросы не отвечает, а если отвечает, то недоброжелательно, «через губу».

А такая ласковая была девочка! Ещё совсем недавно…

Постояла Елена Олеговна у калитки, посмотрела вслед своей «доченьке», как она иногда называла внучку, и приняла решение: «Подарю я ей на день рождения золотой крестик! Золотой не снимет и не потеряет».

Вернулась в дом, соображая, что бы приготовить.

Стала делать любимые Лёлины маленькие блинчики. Делала довольно долго. Потом походила по комнатам. Потом полежала. Потом спела песню «За окном черемуха колышется»… Потом вышла на крыльцо… Уже совсем стемнело. Вдалеке отчётливо прорисовались зигзаги молний.

«Гроза идет… Может, пройдет стороной?» – подумала Елена Олеговна.

И тут громыхнуло. Отдалённо, но явственно.

«Похоже, не пройдет! – испугалась Елена Олеговна. – А моей девчурки дома нет!»

В доме выключился свет (так всегда происходило во время грозы).

Громыхнуло ещё раз. Громче. Значит, ближе.

Горячая волна ужаса прошла по всему телу Елены Олеговны и прилила к лицу. Стало жарко. Сдавило голову, к горлу подступила тошнота.

Вот упали тяжелые капли… Чаще, чаще… И вот уже ливень мутной пеленой рухнул на землю. Сверкнула молния. Сверкнула почти одновременно с ударом грома.

Елена Олеговна продолжала стоять на крыльце, не замечая хлещущих на нее струй, и вглядывалась в мутную темноту.

Она представляла, как её маленькая Лёленька идёт одна в грозу к дому и никак не может дойти. Ещё и велосипед везёт. А велосипед – железный. А гроза «любит» всё железное. Прямо охотится за ним…

Елена Олеговна застонала. Сначала тихонько, а потом всё громче и громче и, наконец, объятая ужасом, закричала в черное небо:

– Господи! Помоги! Помоги, Господи! Не дай погибнуть ребёнку!

Ощупью нашла дверь, вбежала в дом, потом, ударяясь о косяки, в комнату. Упала на колени, продолжая молиться и плакать.

Она стонала, кричала, выла… Её крики и стоны сливались с раскатами грома и шумом ливня под окном.

В свете молнии прорисовалась огромная фигура, стоящая недалеко от Елены Олеговны, но та даже не испугалась. Через секунду фигура заговорила голосом Ульяны.