Старуха - [3]

Решили вызвать «скорую помощь». «Скорая» определила психическое расстройство на почве сильного стресса, увезла Старуху в Бехтеревку. Там к Старухе — спасибо медицине! — вернулась способность плакать. Когда выплакалась, полегчало. Понемногу пришла в себя.

После больницы преподавать в школе уже не смогла, появились провалы в памяти. Устроилась на работу попроще — машинисткой. После рабочего дня часто просто так, без всякой причины задерживалась в учреждении. Идти домой в пустую квартиру не хотелось, а когда приходила, мысленно рисовала подле себя своих детей. Почему-то всегда маленькими. Усаживала их рядом с собою обедать, разговаривала с ними… Но эта вымышленная жизнь не могла заменить реальную.

Реальная оставалась лишенной смысла, такой же опустевшей, как комнаты в ее квартире. Старуха все глубже и глубже погружалась в омут одиночества. А когда вышла на пенсию, стало и вовсе невмоготу… Тут-то она и приютила Девчонку. Падчерицу своего уж и не вспомнить сколь дальнего родственника. После смерти жены он не знал, как быть с девочкой, и уговорил Старуху взять ее к себе на воспитание. Учуял старушечье одиночество. Знать бы все наперед! Это одна из самых больших ее ошибок. Чтобы свести концы с концами, пришлось вновь устроиться на службу и долго еще работать за двоих и на двоих. Оттого и на пенсию окончательно вышла только после семидесяти пяти, когда Девчонка выучилась. Но эта беда — не беда, просто трудности жизни…

Господи, как наивна она была! Нарисовала себе картину своего будущего. Воспитанница заменит ей дочь, вырастет, выйдет замуж, родит… Старуха вспоминала своих детей, когда те были пеленашками. Представляла, как будет снова нянчить малыша, вдыхать молочный запах нежного тельца, возить в колясочке по парку. «Сколько месяцев вашему внучонку (или внучке)?» — спросят у нее встречные бабушки, а она и не подумает их поправлять… Да, да, вот именно — внучонку… А потом она начнет шить крохотные штанишки или платьица, варить манную кашку… Будет чем занять и руки, и сердце. А когда станет вовсе немощной, возле нее будет цвести жизнь, будут заботливые, ставшие родными близкие…

А что вышло на деле? Многолетний пласт начиненного ее трудами времени растаял, как прошлогодний снег, а она все так же одинока. Сама по себе. Образы покойных детей воспитанница из каждодневного душевного обихода Старухи постепенно вытеснила, даже, можно сказать, извела. Ни сил, ни времени на общение с умершими не оставила, все на себя перетянула. Вытеснила, но не заменила. Да и как было заменить?! Родные дочка и сын, особенно дочка, несли в себе помощь и утешение, излучали любовь и тепло. А воспитанница была сплошь в родимых пятнах дремучего материнского воспитания. «Работают дураки и лошади. Бери от жизни все, что можешь, и сразу! Лови момент!» — вот чем она была нашпигована. Старуха сироту вырастить вырастила, а вывести родимые пятна не сумела. Или не смогла. Да и до того ли было — на двух работах, да еще магазины, кастрюли, стирка… Девчонку, бывало, в булочную сходить недопросишься. Дашь ей на хлеб, а она купит себе мороженое и провалится. Вернется, когда проголодается, без хлеба и без денег. А то еще и в семейный кошелек тайком залезет. Начнет Старуха ей выговаривать — молчит. Смотрит в лицо прозрачными глазами, как не видит. Отключается. А если что и скажет в ответ, так лучше бы не говорила. «Ты не родная мне, потому и ругаешься!» — вот главный ее довод. И продолжает поступать по-своему. Пять лет понадобилось, чтобы приучить ее убирать по утрам свою постель. Уйдет Старуха с раннего утра на работу, Девчонка еще спит, а вернется вечером, Девчонка невесть где, а постель не убрана. И так каждый день… С возрастом Девчонка все больше наглела. Когда Старухи не было дома, приводила таких же, как она, беспардонных школьных подружек. Они пили на кухне чай, опустошали холодильник, без спроса брали Старухины вещи — «поносить!» — и убегали на свои танцульки и тусовки. Старуха перемывала груду грязной посуды, чинила порванные чулки, отстирывала блузки от запаха чужого пота… У нее снова, в открытую, без зазрения совести крали время. Закон, по которому жила Девчонка: «Мое — это мое, а твое — тоже мое», распространялся и на Старухины часы и минуты…

Наконец Девчонка получила паспорт, через пень-колоду закончила ПТУ, устроилась на работу. Старуха, наоборот, службу свою наконец оставила. Вздохнула было с облегчением: главные трудности позади! Но не тут-то было! Девчонка свой заработок оставляла при себе. В дом — ни копейки. Так и жила, как привыкла, на содержании. Костлявая кляча старушечьей пенсии, спотыкаясь, тянула неподъемный воз и в конце концов выдохлась. Цены на продукты были перестроечные, и Старуха стала питаться отдельно. Возмущению Девчонки не было границ. Как так?! Это нечестно! Не по-людски! А она так любила Старуху, так в нее верила… «Полюбил волк кобылу», — подумала тогда Старуха, но промолчала…

По-детски простодушных школьных подружек Девчонки сменили «лахудры», так про себя определила их Старуха. Начались сюрпризы.

Как-то пришла Девчонка домой, взглянула на нее Старуха и ахнула: ногти густо покрыты синим лаком.