На тумбочке у изголовья кровати тикает будильник. Иногда Старуха ставит его, подложив книгу в твердой обложке, прямо на постель. К самому уху, чтобы даже во сне слышать время. Тик-так, тик-так, — звучат торопливые шажки времени. Тук-тук, тук-тук, — стучит каблучками, поспевая за ним, Старухино сердце.
Днем Старуха ставит будильник на стол, на самое видное место. Надо всегда держать время на привязи взгляда. Наручные часы у нее тоже есть, но с ними сложнее. Надеть очки, отвернуть обшлаг рукава, наклонить голову — тогда только и увидишь, который час. Тиканья их Старуха уже не слышит, только по движению секундной стрелки и узнает, не стоят ли. Другое дело — будильник. С будильником ее время всегда при ней, не в поле зрения, так в поле слуха.
С временем у Старухи особые счеты. Когда-то давно она относилась к нему спустя рукава, легко его теряла, раздавала и раздаривала. Теперь — все иначе. Теперь его у Старухи осталось немного. По сравнению с тем, которое позади, уже пропало, провалилось в никуда, — самая малость. И расходовать его надо экономно, как последки ее маленькой пенсии в конце месяца.
Принято говорить, что время — деньги. Какая чушь! Для кого-то, может, оно и так. А для нее — ничего подобного. Деньги, даже если их мало, можно упрятать в чулок, отложить на черный день. А с временем такой номер не пройдет. Его надо употреблять сразу, как мороженое, не то растает. Единственный способ не терять его попусту — идти с ним в ногу. Но вовсе не в том смысле, какой обычно вкладывают в это понятие. На такое «в ногу» она уже давно махнула рукой. Это не значит, будто она отстала от жизни. Есть время общее, оно зовется современностью и заставляет людей вечно куда-то мчаться, делать карьеру, одеваться по моде, да мало ли что еще. А есть и свое, иными словами, ее личная собственность, но в отличие от недвижимой очень даже движущаяся. Старуха старается быть в согласии со своим временем. Только с ним и идти в ногу, не спеша, держась за него всеми пятью чувствами, чтобы, упаси Господи, не оторваться, как от руки матери ребенок. Теперь Старуха измеряет время не тем, сколько удалось сделать за час или за сутки, а даже не сказать чем. Дыханием души, что ли, или мерой полученной радости. Если Старуха любуется закатом, это — время предзакатных красок. Если нюхает сирень — время аромата сирени… И все такие кусочки, имеющие вкус, запах, цвет, образуют мозаику каждого ее дня. Конечно, бывают часы и минуты будничные, серые. Однако Старуха приспособилась их перекрашивать. Займется по необходимости каким-нибудь нудным делом, старается отвлечься от него, направить мысли на что-нибудь хорошее. И время мытья посуды или подметания квартиры становится временем светлых воспоминаний. О плохом она предпочитает не помнить. Думать о будущем тоже избегает, а если и случается, то лишь о ближайшем и в плане приятных ожиданий. Вроде того, что через неделю она получит пенсию и позволит себе купить банан или немного кофе. Прежде она покупала бананы только для Девчонки…
Конечно, Старуха живет не на Луне. Из дому она теперь почти не выходит, но на кухне у нее радио, а в комнатке маленький переносной телевизор. Большой стоит в соседней, двадцатиметровой, где утвердилась Девчонка. Когда-то, наоборот, большую комнату занимала Старуха, но Девчонка мало-помалу ее оттуда выдавила, и все стало так, как оно есть. Старуха смотрит телепередачи выборочно, небольшими порциями. Бережет глаза. Театральные постановки, симфоническая музыка, жизнь животных, клуб путешественников — это для нее. Кроме того, ежедневные новости. Так что она в курсе событий.
Правда, катастрофы, землетрясения, репортажи с мест сражений и терактов лишь принимает к сведению. Не впускает в сердце. Изменить мир она не может и попусту переживать не хочет. Хватает собственных страданий, и прежних, и теперешних.
Иногда она начинает подсчитывать потерянное на жизненной дороге время. Если бы его можно было собрать, отряхнуть от дорожной грязи и передвинуть вперед, в будущее, может, дотянула бы до ста. Потерянное время делилось на растраченное попусту — винить тут было некого, кроме себя самой! — и насильственно отчужденное, отобранное, украденное у нее. Кем именно, почти всегда можно было определить, но спросить было не с кого. Ведь не подашь в суд, дескать, у меня украли время, пусть вернут.
Очереди! Господи, сколько их было, этих очередей! В голодные годы — за хлебом, часами переминаясь с ноги на ногу на морозе ли, под дождем ли. На жилплощадь, на телефон, на холодильник… с многолетним обиванием чиновничьих порогов. А обязательное изучение пустословных докладов, конспектирование трудов вождей… Всего обиднее, государство, отбиравшее у нее время, ни на что его не использовало. Отхватит в очередной раз от ее жизни кусок и, даже не разжевав, выплюнет за ненадобностью. А годы, потраченные Старухой, чтобы поднять и выучить сына, где они? Его послали в Афганистан на погибель. Добро бы защищать Родину, было бы не так горько. А вышло: жизнь сына, а с тем и ее материнские мытарства брошены псу под хвост.