Стартует мужество - [2]

На комсомольские собрания к нам часто приходили товарищи из парткома. Бывал и старший инженер строительства Богомолов — крепкий старик с густой седой бородой и пожелтевшими от курева усами. Влюбленный в свою профессию, он видел в нас, молодых строителях, продолжателей того дела, которому посвятил всю свою жизнь.

Запомнилось мне комсомольское собрание, на котором обсуждался ход строительства водозаборной станции. Ее надо было ввести в строй до начала ледохода, а времени у нас оставалось в обрез.

Комсомольцы в своих выступлениях оценивали работу каждой бригады. Возникали горячие споры. В первом ряду с краю сидел старший инженер, слушал и делал пометки в записной книжке. А за стенами холодного, наспех сшитого из горбылей барака, служившего нам клубом, надрывалась февральская вьюга.

Но вот слово взял Богомолов.

 — Товарищи молодые строители, — начал он, — я не был комсомольцем, жалею об этом и завидую вам…

Он говорил о том, что на наши молодые плечи этой весной ляжет основная тяжесть.

 — Судя по приметам, — сказал Богомолов, — весна в этом году должна быть ранней и бурной. Если мы не закончим водозаборную, разлив может затопить ее, тогда весь наш труд унесет Енисей. Чтобы этого не случилось, я призываю работать в три смены и прошу комсомольцев поддержать мое предложение.

Инженер сел, запахнув полы мехового потертого пальто, и насторожился в ожидании отзывов на его предложение.

Первым поднялся молчавший до этого богатырского сложения парень. В полушубке и ватных брюках, заправленных в валенки с отворотами, он стоял перед нами огромный, не зная, куда деть свои могучие руки.

 — Я говорить не умею, скажу только одно, — парень рубил ладонью воздух, — разве можно допустить, чтобы такая работа пропала даром? А мы зачем здесь? Строить приехали, — значит, и должны строить. Переводите всю нашу бригаду на водозабор и в ночную смену, пока не закончим, не уйдем. Мы не за длинным рублем приехали.

Собрание приняло решение: просить начальника строительства, чтобы самые тяжелые и ответственные объекты поручали комсомольским бригадам.

Через два дня работа на заборной уже шла в три смены. Наверху бетонировали закутанный в тепляк колодец, а в шахте из-под «ножа» выбирали скалу, и железобетонное тело колодца медленно спускалось, приближаясь к проектной отметке. Рыли траншеи, закладывая в них трубы. Работы подходили к концу, но и весна не медлила.

Старый инженер не ошибся. Дружная весна погнала мутные потоки Енисея. Вода прибывала, начал отставать от берегов лед: первые признаки близкого ледохода. Теперь все силы были брошены на водозабор. Люди работали, забывая об отдыхе.

Богомолов сутками не уходил с берега. Он был похож на полководца, который следит за сражением.

Наконец уложена последняя тачка бетона — и мощное победное «Ура!» раскатилось над ледяным полем реки. Ребята торжествовали, а инженер по-прежнему был озабочен и не разделял всеобщей радости.

 — Рано ликовать, — предупреждал Богомолов. — Енисей так легко не отступит.

 — Теперь он нам не страшен, — сказал я инженеру.

 — Будет не страшен через двадцать три часа, — ответил он, не глядя в мою сторону.

Старик был прав: только что уложенный бетон не имел прочности, и если вода поднимется, то быстро размоет его, сооружение погибнет.

Тревога опытного инженера передалась и нам. Никто не покинул своего рабочего места: ждали команды. Стоявший на крутом обрыве Богомолов наконец отвернулся от реки и сказал:

 — Время, товарищи, терять нельзя, вода прибывает. Надо защитить сооружение дамбой. Мы дружно взялись за работу.

 — Землю, камень давайте, — уверенно распоряжался Богомолов.

На помощь второй дежурившей смене пришли первая и третья. Трудились все, кто мог держать лопату.

С наступлением сумерек подул пронизывающий ветер, а мы работали в одних рубашках, не ощущая холода.

 — Пошел, — глядя на реку, вдруг сказал старший инженер.

От берега доносился нарастающий шум: лед двигался сплошным полем, медленно набирая скорость. Так длилось минут пять — десять. Потом раздался обвальный грохот. Лед треснул, и из трещин, бурля, хлынула темная вода. Полутораметровые льдины, наползая одна на другую, громоздились причудливыми торосами. Река выходила из берегов, заливала низины, подступая все ближе к нашему сооружению.

 — Комсомольцы, вперед! — командовал инженер. — Нажмем, ребята!

То была тяжелая оборона. Усталые, голодные — некогда было и поесть, — выпачканные в глине, мы катали тачки, укладывали тяжелые камни, забивали сваи, укрепляя дамбу.

В полночь пошел дождь, все сделалось зыбким и скользким. А вокруг — темень, хоть глаз выколи. Разбушевавшийся Енисей, казалось, специально направлял льдины на крохотный островок, окаймленный небольшой дамбой. Работа не прекращалась ни на минуту, силы оставляли нас, люди спотыкались и падали, но снова вставали и катили тяжелые тачки.

 — Хватит, черт с ней, с насосной, — раздался в темноте чей-то надорванный голос.

 — Если бросишь — уходи отсюда совсем, — ответил кто-то на истерический выкрик. На секунду все остановились.

 — Чего кричишь, вот глотка, — виновато пробормотал первый.

И тачки ушли в темноту.