Старший брат царя. Книга 2 - [59]
Юрша резко прервал Сургуна:
— Знай: мне претит убийство из-за угла, хотя бы и врага! Тем паче государя, посаженного на трон не без Божьей воли. — Немного спокойнее он продолжал: — Плохи ваши дела, атаманы, коли на безумных надежда у вас. И, кстати, ни Данила, ни его отец, сколько мне известно, боярами не были. Он из приближенных царя, из детей боярских. В опалу попал, говорят, потому, что умыкнул какую-то государеву грамоту.
Резкость не обидела Сургуна, он непритворно вздохнул:
— Удивляюсь твоей незлобивости, Юрий Васильич. Уж кому-кому, а тебе царь здорово... отблагодарил. А все ты прощаешь ему, вроде как по Священному Писанию.
— В Священном Писании, Сургун, говорится и о прощении и о возмездии. Там сказано: беды и несчастия посещают человека за грехи его. А я небезгрешен, меня наказать есть за что. Да я и не поставлен судить о делах государя всея Руси...
Сургун возмутился:
— Как можешь говорить такое! По-твоему, государь не человек и ему дозволено рушить законы Божьи и человеческие? Ему прощается казнь старшего брата, бесчестие невесты преданного слуги и...
— Погоди, Сургун. Самая страшная беда, когда каждый начнет считать себя вправе судить и наказывать ближнего своего. Каждый норов показать захочет, месть творить языческую — око за око, зуб за зуб. Обязательно найдутся хулители и доброго деяния. Покатится по земле ком зла и превратится в гору!.. Ежели человек не станет прощать обиды — черное покрывало зла накроет всех нас... А государя будет судить Высший Судия.
Сургун очень тихо спросил:
— А может, в наших силах приблизить этот день Суда? Ведь под лежачий камень...
— Думал я об этом. Придется собирать атаманов и сказать им все. Одобрят, начнем готовить воинский поход.
— Слава князю Юрию! — громко вскрикнул пасечник. — Поднимем людей на правое дело!
Ехавшие впереди Фокей и Кузя недоуменно оглянулись — не было случая, чтоб Сургун повышал голос! Юрша умерил радость старика:
— Подожди, дорогой, до славы далеко, до бесславия всегда ближе. Мы будем делать свое дело — готовить людей на бой, как на суд Божий. А сказано ведь: на Бога надейся, а сам не плошай...
За время бортничества Юрша действительно обдумывал возможность большого похода. При этом чем больше прикидывал и так и этак, сомнения не уходили, а наоборот. И все ж казалось необходимым испробовать силы и желания свободных людей. Еще одна мысль сверлила голову: ведь не попусту он спасен от неминуемой смерти? Не без участия Провидения оказался он Кудеяром! А вдруг он упускает возможность подняться во весь рост и распрямить плечи? Может, и впрямь грядет Суд Божий?!
В Тихом Куте Юрша не нашел своих учеников. Спросил казачьего голову, куда они подевались.
— Скучная жизнь у тебя, князь, — ответил тот. — Они, вишь, обрадовались свободе и, видать, на промысел подались.
Дней через пять явились, троих привезли ранеными, двоих Юрша не досчитался. Он не спросил, где были, они сами не рассказывали, помалкивали. Зато полусотник преподнес Юрше подарок — саблю, тусклую, без блеска, но с синими прожилками. У него аж дух захватило — дамасский булат! Но он переборол себя и сказал, что взять не может — нечестным путем приобретена. Полусотник обиделся:
— В честном бою с крымчаками взята! Этой саблей Косорыла жизни лишили, а он в кольчуге был. Сабле цены нет, она железо, как масло, режет!
— Я вижу, дорогой подарок. Но...
— Все, князь! В память о Косорыле бери.Юрша сдался:
— Мне вам и отдарить нечем.
- Ты нам уже отдарил. Если бы не твоя наука, те татарчуки нас всех бы положили. Нежданно напали, а их за сотню было!
Но, наверное, у ватажников стычки были не только с татарами, наверняка купцов пограбили. Юрша у многих видел дорогие украшения. И вообще после похода они почувствовали себя вольготнее. Открыто начали играть в кости, пили хмельное и дрались. Юрша делал вид, что это его не касается: ведь скоро они разъедутся по своим ватагам.
Все ж остаться в стороне от разгула не удалось. Как-то пришел разгневанный голова:
— Уйми, князь, своих головорезов, — кричал он на всю деревню. — Баб забижают, добро крадут! Казаки собираются в сабли их взять. Кровь потечет!
Юрша собрал разгулявшихся учеников:
— Гляжу я на вас и не вижу будущих атаманов-кудеяровцев. Так, бражники с большака! Две седмицы до вашего срока осталось, но не до ратной учебы вам. Десятники и полусотенный забыли о порядке, а вы возрадовались — меж собой и день и ночь свара. Соседей-казаков обижаете, они про вас сабли точат. Верю, не все ум пропили, но раз других не держали, сами тож виноваты! Так вот мое слово: завтра к утру чтоб духа вашего тут не было! Пусть ватаги новых шлют, да чтоб умнее вас были. И последнее: дружба дружбой, атаманы, но ежели напоследок буянить начнете, казаков кликну, сразу уймут! Хоть и стыдно мне за вас будет. Прощайте, не поминайте лихом.
Однако все обошлось без скандалов, многие в тот же день покинули Кут. И все же Юрша воспринял разгул учеников как удар по наклюнувшемуся большому походу.
Позднее, когда появился Демьян, Юрша рассказал ему об этом. Тот не высказал ни одобрения, ни порицания:
— Разогнал и правильно сделал. — И добавил: — Новый отряд у тебя будет, и с самого начала работу Мокруше давать надо — наказывать непослушных. Строгость никогда большому делу не мешала. А в большой поход рано или поздно придется идти. Согласен, готовить ребят к нему надо. Гурьян просил твоего согласия на Филипповки созвать атаманов.
Писатель Николай Васильевич Кондратьев (1911 — 2006) родился в деревне Горловка Рязанской губернии в семье служащих. Работал топографом в Киргизии, затем, получив диплом Рязанского учительского института, преподавал в сельской школе. Участник Великой Отечественной войны. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и др. После войны окончил Военную академию связи, работал сотрудником военного института. Член СП России. Печатался с 1932 г. Публиковал прозу в коллективных сборниках.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Теодор Мундт (1808–1861) — немецкий писатель, критик, автор исследований по эстетике и теории литературы; муж писательницы Луизы Мюльбах. Получил образование в Берлинском университете. Позже был профессором истории литературы в Бреславле и Берлине. Участник литературного движения «Молодая Германия». Книга «Мадонна. Беседы со святой», написанная им в 1835 г. под влиянием идей сен-симонистов об «эмансипации плоти», подвергалась цензурным преследованиям. В конце 1830-х — начале 1840-х гг. Мундт капитулирует в своих воззрениях и примиряется с правительством.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.