Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - [72]
О том, что обществу нужны перемены, Чан Кайши задумался во время своих поездок по освобожденным от красных территориям. Коммунистическая идеология, в частности концепция классовой борьбы, вызывала у Чан Кайши стойкое неприятие еще со времен его визита в Москву десять лет назад. Беднякам внушалось, что грабить богатых – это правильно; наемных работников убеждали предавать работодателей; детей призывали отрекаться от родителей. С точки зрения Чан Кайши, подобный подход «подрывал все основополагающие принципы» традиционной китайской этики. Он взял на себя задачу возродить нравственно-этические нормы старого Китая, в которых главное место отводилось верности и чести. Весной 1934 года в Наньчане генералиссимус дал старт «движению за новую жизнь»[376].
Мэйлин целиком посвятила себя этому делу, хотя для нее движение имело несколько иной смысл. Во время поездок с мужем по центральным районам страны она впервые в жизни увидела настоящий Китай. Словно иностранка, выглянувшая из-за позолоченных ширм Шанхая, Мэйлин увидела Китай грязным, вонючим, захламленным и агрессивным. Мужчины расхаживали полуголыми. Мальчишки и даже взрослые мочились на углах улиц. Китай предстал перед Мэйлин «старым, зачуханным и отвратительным»[377]. Она отмечала, что «прогулка по многолюдным и неопрятным улочкам города где-нибудь в глубинке беспокоит ее сильнее, чем опасности полета в условиях плохой видимости»[378]. Она горела желанием превратить свою родину в страну, которой могла бы гордиться, и считала, что население необходимо приучить к порядку и хорошим манерам.
Супруги договорились, что «движение должно начаться с простых задач и продолжиться более сложными… от практических вопросов к идейным». Прежде всего они попытались объяснить населению, как следует себя вести. Мэйлин утверждала, что «если человек неряшлив и неопрятен в своем внешнем облике… он так же небрежен и в мыслях»[379].
Итак, проехав по разоренным городам и селам, увидев брошенные земли, генералиссимус принялся объяснять простым китайцам, что путь в лучшее будущее – это соблюдение ряда указаний, например: «не издавайте звуков во время питья и пережевывания пищи», «не кричите и не смейтесь громко в ресторанах и чайных», «следите за осанкой», «не плюйтесь». Кули запретили ходить с обнаженным торсом. Людям полагалось застегивать рубашки на все пуговицы. Пешеходов призывали «держаться левой стороны улицы» (остряки шутили: «И что же теперь, правой стороне пустовать?»).
«Движение за новую жизнь» стало любимым детищем Чан Кайши и его жены и стратегически важным элементом внутренней политики режима. Это движение представляли как средство от всех бед, как залог процветания страны. Столь громкое утверждение было в корне неверным, хотя никто и не стал бы отрицать, что приличия, порядок и хорошее воспитание обязательны для цивилизованного общества. Правительство Чан Кайши выпустило брошюру, в которой были изложены пятьдесят четыре правила и сорок два гигиенических требования. Ху Ши писал, что в основном эти правила соответствовали «продиктованному здравым смыслом образу жизни культурного человека; но среди них нет ни панацеи для спасения страны, ни какого-либо чудодейственного средства, чтобы возродить нацию». Многие дурные привычки, как отмечал Ху Ши, являются «плодами бедности»: «Уровень жизни среднестатистического человека настолько низок, что у него просто нет возможности усвоить приличные манеры». «Когда дети роются в мусорных кучах, чтобы отыскать недогоревший уголь или обрывок грязной тряпки, как можно обвинять их в нечестности, если они прикарманили потерянную кем-то и найденную ими вещь?» – вопрошал Ху Ши. (Одно из правил «новой жизни» гласило: «Если человек нашел потерянную вещь, ее необходимо вернуть хозяину».) «Первоочередная обязанность правительства – позаботиться о том, чтобы простой человек мог вести достойную жизнь… А учить его вести эту так называемую новую жизнь можно лишь в последнюю очередь»[380].
Здравую критику Ху Ши заглушили потоки грязи, вылитой на него пропагандистской машиной Чан Кайши. Мэйлин оппонировала либералу тем, что она считала «самым очевидным из фактов: если все, от самого высокопоставленного чиновника до простого кули с тачкой станут добросовестно следовать этим принципам в повседневной жизни, еды хватит всем». Оптимизм Мэйлин был явно ложным, но Ху Ши не нашел что возразить. Впрочем, гонениям он больше не подвергался. Мэйлин же упрямо твердила, что это движение – «величайший и самый конструктивный вклад… в развитие страны», сделанный ее мужем. Что касается ее самой, то ее поступки не должны вызывать сомнений, ибо ею руководит сам Господь. «Я ищу наставлений и, когда наполняюсь уверенностью, действую, а результаты ставлю Ему в заслугу»[381]. Она активно выбирала в советники иностранных миссионеров, составляла правила и пыталась добиваться их исполнения – «как президент первоклассного американского женского клуба», по наблюдению одного американца
