Старое предание - [137]

На пятое утро на дороге, ведущей из лесу, показалась уже не маленькая горстка, а целая толпа Лешеков. Они несли свой стяг с изображением дракона, который развевался над ними. Посредине ехали братья — Лешек и Попелек, оба скромно одетые и без знаков княжеского достоинства, за ними Бумир и все, кто были связаны с ними узами крови и родства. Они двигались сомкнутой лавой, в торжественном безмолвии и, подъехав к хате, так же безмолвно остановились у дверей.

Завидев их издали, Пястун созвал воевод и старейшин.

Сам он накинул старую сермягу, привязав лишь к поясу меч.

По обычаю, собираясь на совет, все усаживались в круг, но для себя, словно для невесты, велел он поставить опрокинутый улей — в память того, что был бортником.

Зато воеводы красовались в лучших своих одеждах и полном вооружении. Они явились в высоких шапках и епанчах, с мечами и секирами за поясом и, сжимая в руках копья, окружили князя. Обе стороны долго переглядывались с недоверием и неприязнью.

Наконец, Лешеки медленно приблизились и остановились, а Бумир, выступив вперёд, заговорил.

— Вот мы пришли, — начал он, — и предлагаем вам мир и согласие.

— Обсудим, как заключить нам мир, — сказал Пястун, — пусть выскажут свои суждения старейшины.

Вдруг с другой стороны, протискавшись сквозь густую толпу, с любопытством взиравшую на это зрелище, показались два чужеземца, те самые, что уже трижды являлись в решительные минуты; они с уважением приблизились к Пястуну.

При виде их Пястун поднялся со своего улья и пошёл им навстречу.

С удивлением они принялись его расспрашивать, что означало это сборище и совещание.

— Междоусобица двух родов, живущих на одной земле, — объяснил старый князь. — Много крови она уже нам стоила. Ныне Лешеки предлагают нам мир и согласие, требуя, чтобы им обеспечили покой.

— А вы? — спросил младший гость.

— Старейшины будут держать совет, — войдите, усаживайтесь и выскажите свои суждения…

Побратимы подошли к старейшинам, которые, вспомнив их и узнав, приветливо поздоровались с ними, радуясь участию этих мужей в их совете.

Затем заговорили наиболее горячие из старейшин: слова уже жгли им уста, и они обрушились на Лешеков с упрёками и угрозами, осуждая их за злодеяния отца и обвиняя в том, что они снова хотят присвоить себе власть.

Иные, особенно Мышки, выступали с неумеренной резкостью, изливая свою злобу на ненавистный род. Они подстрекали и других, стараясь разжечь вражду. Уже бледнели лица и вздрагивали руки, сжимавшие мечи, когда среди поднявшегося шума встал младший гость, прося ему как другу, предоставить слово.

— Мы тут гости и пришельцы, — сказал он, — но на вашем языке общая наша матерь взывает к сердцу каждого из нас. Почтённые мужи, умерьте ваш гнев, подайте друг другу руки, забудьте оскорбления, простите обиды и живите в мире. Сами вы говорите, что земля у вас раздольная, всех прокормит и на всех хватит. У вас общие враги чужого рода и племени, против которых вы должны обороняться. Кому же на руку ваши раздоры и распри, как не врагам?

Так не лучше ли подать друг другу руки? Обороняться общими силами? Заключите мир и живите в согласии, помиритесь!

Говорил чужеземец так горячо и долго, так умел проникать в души людские, что понемногу старейшины перестали возмущаться и роптать, гнев их смягчился и остыл, а по лицам уже видно было, что они склонялись к примирению.

Первым откликнулся Болько Чёрный:

— Итак, да будет мир и согласие между нами, но чем подкрепите вы своё обещание сохранять мир, если мы заключим его с вами? Завтра же немецкие деды и дядья Попелеков, узнав, что мы распустили войско, могут пойти на нас войной…

— Мы тут живём и будем жить безоружными среди вас, — отвечал Бумир, — и головы наши во всякое время могут служить залогом.

— Да кто поручится, — перебил Мышко, — что вместо братской дружбы, которой вы требуете ныне, завтра же вы не пожелаете власти?

— Мы готовы дать торжественную присягу на «камень в воду», — сказал Бумир. — Что же ещё можем мы дать, кроме слова, головы и присяги?

Совещание продолжалось, и высказывались различные суждения, а Пястун и пришельцы молча слушали, пока не исчерпались горькие напоминания и упрёки.

Тогда князь-кмет поднялся и изрёк:

— Идёмте все к священному озеру, пусть каждый возьмёт с собой камень для присяги и, как то было в обычаях у отцов наших, бросит его в воду со словами: «Как камень в воду, да канут в забвение и распри наши и раздоры».

— Как камень в воду!

— Как камень в воду! — торжественно откликнулись Лешеки единодушным возгласом.

Воеводы и старейшины молчали, но князь окинул их повелительным взглядом и сказал, поднимая камень из-под ног:

— Идёмте все!

Тотчас же к озеру двинулось торжественное шествие с камнями в руках — впереди Лешеки, за ними воеводы и Пястун со всеми старейшинами. Придя на берег, князь первый бросил камень в воду, после него стали кидать и остальные, оглашая окрестности громким радостным криком.

Потом, все долго пожимали руки друг другу, но поистине великое ликование настало, когда среди ратников разнеслась весть о том, что войны больше не будет и, наконец, у полян воцарится мир, ибо Лешеки и кметы поклялись жить отныне по старинным заветам, в братской дружбе.