Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений - [9]

. До нас дошло несколько таких «вызволенных» листов, выданных в конце мая — июне 1534 г. некоторым знатным лицам, сумевшим добиться освобождения от участия в походе¹⁰⁷. Сбор войска безнадежно затягивался. Дурной пример подавали сами паны-рада, не спешившие прибыть в гетманский лагерь под Минском¹⁰⁸.

О военных приготовлениях России вплоть до конца мая нам ничего не известно. Заслуживает внимания сообщение Н. Грабиа от 2 июня, в котором он передает со слов московских пленных, будто в Москве уже были назначены послы для приезда на день святого Юрия на мирные переговоры, но затем по неизвестной причине посольство было отменено¹⁰⁹. Может быть, поэтому укрепление западной русской границы началось не сразу после получения в феврале «гордостного» ответа короля. Возможно и другое объяснение: в Москве знали срок, к которому должно было первоначально собраться посполитое рушение (23 мая), а до этого времени не спешили с ответными мерами военного характера. Информацией о намерениях литовских властей русское правительство могло располагать из донесений своих разведчиков, регулярно засылавшихся в Литву: по словам польского жолнера Войтеха, бежавшего 2 июля 1534 г. из русского плена, «о Юрьеве дни послан шпекг в землю королевскую, именем Васюк, родом поведает ся быти вид(е)бленином, человек низкий, русый, трудоватый… а вже дей то его в пятый раз (!) в землю королевскую шпекговати послано»¹¹⁰. Сопоставим даты: сбор литовского войска был назначен на 23 мая, а 25 мая, как уже говорилось, в Боровск пришел князь Андрей Старицкий и стоял там летом «против короля» — по словам Постниковского летописца¹¹¹. Наконец, в разрядной книге 29 мая помечен разряд «от северской украины»¹¹². Возможно, это не случайные совпадения, а реакция на военные приготовления литовской стороны: в уже цитированном выше письме Н. Грабиа от 2 июня сообщается, что неприятель, узнав о мобилизации, занял конницей пограничные крепости¹¹³. В июне на границе произошло даже несколько стычек, не имевших, впрочем, серьезного значения¹¹⁴. Но все же главной причиной, задержавшей сосредоточение крупных московских сил на западной границе, была, вероятно, крымская угроза: 8 мая крымские и азовские татары совершили набег на Рязанскую землю, на Проню, но были отбиты с уроном русскими воеводами¹¹⁵.

Войне предшествовала и серьезная дипломатическая подготовка. Главной задачей обеих сторон было обеспечение дружественной для себя позиции Крыма, где в это время за обладание ханским престолом боролись два соперника: Сахиб-Гирей и Ислам-Гирей¹¹⁶. Сначала успех сопутствовал литовской дипломатии: хан Сахиб-Гирей заявил о своем союзе с королем. Особенно тревожная обстановка сложилась для России в июне — начале июля. Вернувшийся 22 июня из Крыма посланник И. Челищев сообщил, что Сигизмунд предложил хану союз против Москвы и «Саип-Гирей царь похотел королю дружити, а на великого князя быти с ним заодин»¹¹⁷. В противовес этому союзу московское правительство поддерживало летом 1534 г. сношения с соперником Сахиба, Ислам-Гиреем¹¹⁸.

В июньской статье 1534 г. в Никоновской летописи изображено бедственное положение Русского государства, оказавшегося в кольце врагов: сговор хана с королем против великого князя, враждебная позиция ногайских князей, которые «ратны захотели быти с великие князем», — и здесь же помещено известие о возвращении из Литвы Т. В. Бражникова с «гордостным» ответом короля, потребовавшего от Ивана IV уступки городов, занятых его отцом¹¹⁹. В Воскресенской летописи краткое известие о приезде Бражникова с этим «гордостным» ответом датировано 22 июля 1534 г.¹²⁰ Летописная датировка ошибочна: согласно посольской книге, Бражников вернулся в Москву 24 февраля, а привезенный им ответ литовского правительства имел дату 8 февраля¹²¹. Очевидно, для создания более впечатляющей картины летописец соединил несколько разновременных известий и отнес описанную ситуацию к лету 1534 г. Указанные летописные известия ввели в заблуждение А. А. Зимина, согласно которому Т. Бражников находился в Литве будто бы с января по июль 1534 г., то есть полгода¹²².

Однако, несмотря на благоприятную международную обстановку, Литва и в июле не начала военную кампанию. А между тем ситуация в Восточной Европе начала меняться не в ее пользу. Прежде всего «великий замяток в Орде Перекопской» между Исламом и Сахибом¹²³ лишил короля помощи со стороны последнего: в апреле следующего, 1535 года Сигизмунд напоминал Сахиб-Гирею, как из-за «некоторой розницы и незгоды» хана с Исламом «за тою прычыною жадное (никакой. — М. К.) еси помочы нам (на) неприятеля нашого московского того лета прошълого не въчынил»¹²⁴. Зато Москва обрела союзника в лице Ислам-Гирея¹²⁵. Кроме того, в конце июля — начале августа в Москве велись переговоры с молдавским послом Бустереем, а затем к Петру Рарешу был отправлен русский посланец: был восстановлен существовавший при Василии III русско-молдавский союз¹²⁶. Дело шло к созданию антилитовской коалиции. К началу военных действий с Россией международная обстановка уже не благоприятствовала Великому княжеству Литовскому.