Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений - [4]
В упомянутом выше разряде «от литовской украины», датированном июлем 1528 г., назван и кн. М. В. Горбатый (носивший прозвище «Кислый» или «Кислица»): вместе с татарским князем Федором Даировичем и другими воеводами он стоял в Торопце>38. Еще более крупные силы, судя по разрядной росписи, были сосредоточены в Вязьме>39. Очевидно, военные приготовления русских воевод в непосредственной близости от литовской границы вызвали появление слухов, подобных вышеприведенному.
Вероятно, в связи с этим не состоявшимся вторжением 28 июня 1528 г. из канцелярии Великого княжества были разосланы господарские «листы» «до мест пограничных московъских»: Браславля, Полоцка, Витебска, Орши, Дубровны, Могилева и др.>40 Можно предположить, что эти «листы» содержали инструкции державцам пограничных крепостей на случай возможного нападения «московитов».
Напряженность в отношениях двух соседних держав сохранялась и в последующие годы, выразившись, в частности, в форме своеобразной «войны титулов». Она началась зимой 1530 г. (а не в 1531 г., как полагал Л. Коланковский) и продолжалась до весны 1532 г. Еще в конце октября 1529 г. в грамоте, посланной в Литву с Б. Голохвастовым, титул Сигизмунда был написан полностью, а уже в послании королю от 17 февраля 1530 г. Василий III именует его сокращенным титулом: «король полский, и великий князь литовский и жемотцкий и иных»>41.
Напрасно Л. Коланковский усматривал в пропуске в господарском титуле наименования «русский» притязания Василия III на древнерусскую столицу — Киев>42. Во-первых, этому противоречит хронология: сокращение королевского титула московская сторона стала практиковать с февраля 1530 г., а слухи о намерении Василия III захватить Киев появились в 1531 г. и усилились, как мы увидим, во второй половине 1532 г., когда московская дипломатия уже вернулась к употреблению полного титула Сигизмунда. Во-вторых, легко убедиться, что «уменьшение» титула литовского господаря состояло вовсе не только в пропуске слова «русский»:
| Полный титул (1529, 1532 гг.) | Сокращенный титул (1530—1531 гг.) |
| «великому государю Жигимонту, королю полскому и великому князю литовскому, рускому и прусскому, жомотцкому и иных»>43(выделено мной. — М. К.). | «Жыгимонту, королю полскому и великому князю литовскому и жемотцкому и иных»>44. |
При этом каждый случай сокращения королевского титула имеет в посольской книге свою мотивировку: «А тител убавлено того деля, что король писал не сполна…, не написал «милостью божиею» и «великого государя», — или: «тител умалено по предним грамотам, что король наперед того писал имя великого князя не сполна»>45. Таким образом, в данном случае имело место взаимное умаление титула. Безусловно, это свидетельствует о натянутых отношениях обеих сторон, но не дает оснований говорить о чьих-либо территориальных претензиях.
В начале 1530-х годов власти Великого княжества Литовского вновь испытывали тревогу по случаю возможного нападения Москвы. Но если в 1528 г. вторжение ожидалось на полоцко-витебском рубеже, то теперь опасались похода Василия III на Киев. История неосуществленной киевской экспедиции вполне заслуживает особого обстоятельного исследования, здесь же мы ограничимся лишь необходимыми краткими замечаниями.
Впервые о грозящей Киеву опасности идет речь в послании Сигизмунда I литовским панам-раде, написанном примерно в середине 1531 г. Молдавский воевода (Петр Рареш. — М. К.) писал король, «з Московским и с царем Перекопским змову вделал на том», что, если поляки начнут против него войну, «тогды Московский мает под замок его милости Киев подтягнути и на голову его добывати, а з другое стороны поганьство татаре мают теж у панство его милости увоити воевати, где ж тое змовы их знаки походят»>46. Таким образом, намечались контуры широкой антиягеллонской коалиции с участием Москвы, Молдавии и Крыма, и «знаки» такого альянса действительно были налицо: возникший в 1529 г. русско-молдавский союз имел явную антиягеллонскую направленность; к началу 1532 г. к нему временно примкнул и хан Саадет-Гирей>47. Летом и осенью 1532 г. участились известия о намерениях Василия III в отношении Киева, причем эти намерения, похоже, стали воплощаться в конкретных мероприятиях по подготовке к походу. Королю доносили, что «великий князь Московъский людей конъных и пешых к Чернигову прыслал и дерево готовати им казал, хотячы замок собе от Киева у семи милях… на Десне на горе Остры робити, а ещо к тому мають к ним люди прибылые быти…»>48. Информаторы называли и дату, когда «Мосъковъский сам и з людми своими маеть под замок… Киев быти»: «на день святого Юрья… ув осень»>49, то есть 26 ноября.
Король отдал ряд распоряжений по укреплению обороны Киева>50, но нападения так и не последовало. Причину, вероятно, надо искать в занятости московского правительства проблемами восточной политики. Действительно, в 1530—1531 гг. все силы и внимание Москвы привлекла к себе Казань
