Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской - [23]

Уж ты спи, усни, Настасьюшка, вплоть до миня».

Как повез тут кнезь Михайло свою кнегину да пожилу.

Он во далече в чисто поле, во роздольицë;

А убил ведь кнезь Михайло да там кнегину да пожилу;

Схоронил ведь кнезь Михайло да он под белую берёзу,

Он под белу под березу да он под саму под вершину.

Приежжаёт кнезь Михайло да ко своёму да ко двору.

Пробужаитсе дочь Настасья да чядо милоë его.

Он и байкат, он и люлькат дочь Настасьюшку свою:

«Уж ты спи, усни, Настасья да чядо милое мое;

Уж ты выростешь больша, я сошью тебе шубу кунью».

Говорила дочь Настасья да чядо милое его:

«Мне не надо, мне не надо да шуба куньея твоя;

Только надо, только надо да мне-ка матушка родна».

Он и байкат, он люлькат да чядо милое свое:

«Уж ты спи, усни, Настасья да чядо милоë моё;

Я срублю тобе, Настасья, да златоверховат терем».

«Мне не надо, мне не надо да златоверховат терем

Только надо, только надо да мне как матушка родна».

«Уж ты спи, усни Настасья да чядо милое мое;

Я возьму тобе, Настасья, да тибе матерь молоду».

Говорила дочь Настасья да чядо милое его:

«Мне не надо, мне не надо да твоя мати молода, —

Только надо, только надо да мине матушка родна;

Ты возьмешь-ка мне не матерь, — злую мачеху лиху:

Уж вы седите как с ей за дубовые столы,

Посадите же вы миня да край дубового стола,

Уж вы станите кусочек да рукодано мне давать».

(Сама не засмеет взять, — из рук давать будут.)

Как пошла ведь дочь Настасья да в нову горенку

Ишша села дочь Настасья да под окошечько.

А бежат ведь волки серы да всё розрывчетые.

Тут спроговорит Настасья да чядо милоë его:

«Уж вы где жа, волки, были, да уж вы што, волки, чюли?» —

«Ишша были мы волки да во чистом поли,

Ишша ели мы волки да мясо свежее:

А убил ведь кнезь Михайло да он кнегину да пожилу.

Схоронил ведь он кнегину да он под белу да под березу,

Он под белу под березу да он под саму под вершину».

Ишша та же дочь Настасья да чядо милоë его

А кидаласе, бросаласе да выше лавици брусятой,

А сибе ведь тут Настасья да и смерть придала.[60]

Вавило и скоморохи

У чесной вдовы да у Ненилы

А у ей было чядо Вавило.

А поехал Вавилушко на ниву

Он ведь нивушку свою орати,

Ишша белую пшоницю засевати:

Родну матушку свою хочë кормити.

А ко той вдовы да ко Ненилы

Пришли люди к ней веселые,

Веселые люди не простые,

Не простые люди, скоморохи.

«Уж ты здрасвуёшъ, чесна вдова Ненила!

У тя где чядо да нынь Вавило?»

«А уехал Вавилушко на ниву

Он ведь нивушку свою орати,

Ишша белую пшоницю засевати:

Родну матушку хочë кормити».

Говорят как те ведь скоморохи:

«Мы пойдем к Вавилушку на ниву;

Он не йдет ле с нами скоморошить?»

А пошли скоморохи к Вавилушку на ниву:

«Уж ты здрасвуёшъ, чядо Вавило,

Тибе дай Бог нивушка орати,

Ишша белую пшоницю засевати,

Родну матушку тибе кормити».

«Вам спасибо, люди веселые,

Весёлые люди, скоморохи;

Вы куды пошли да по дороги?»

«Мы пошли на инишшоë[61] царьсво

Переигрывать царя Собаку,

Ишша сына его да Перегуду,

Ишша зятя его да Пересвета,

Ишша дочь его да Перекрасу.

Ты пойдем, Вавило, с нами скоморошить».

Говорило то чядо Вавило:

«Я ведь песён петь да не умею,

Я в гудок играть да не горазён».

Говорил Кузьма да со Демьяном:

«Заиграй, Вавило, во гудочик

А во звоньчятой во переладец;

А Кузьма с Демьяном припособит».

Заиграл Вавило во гудочик

А во звоньчятой во пореладец,

А Кузьма с Демьяном припособил.

У того ведь чяда у Вавила

А было в руках-то понюгальцë, —

А и стало тут ведь погудальцë;

Ишша были в руках у его да тут ведь вожжи, —

Ишша стали толковые струнки.

Ишшо то чядо да тут Вавило

Видит, люди тут да не простые,

Не простые люди-те, светые;

Он походит с има да скоморошить.

Он повел их да ведь домой жа.

Ишша тут чесна вдова да тут

Ненила Ишша стала тут да их кормити.

Понесла она хлебы-те ржаные, —

А и стали хлебы-те пшоные;

Понесла она куру-ту варёну, —

Ишша кура тут да ведь взлетела

На пецьней столб села да запела.

Ишша та вдова да тут Ненила

Ишша видит, люди тут да не простые.

Не простые люди-те, светые,

И спускат Вавила скоморошить.

А идут скоморохи по дороги.

На гумни мужык горох молотит.

«Тобе Бох помож, да те кресьянин,

На бело горох да молотити!»

«Вам спасибо, люди весёлые,

Веселые люди, скоморохи;

Вы куда пошли да по дороги?»

«Мы пошли на Инишьшоë царьсво

Переигрывать царя Собаку,

Ишша сына его да Перегуду,

Ишша зятя его да Пересвета,

Ишша дочь его да Перекрасу».

Говорил да тут да ведь кресьянин:

«У того царя да у Собаки

А окол двора да тын залезнои,

А на кажной тут да на тычиньки

По человечей-то сидит головки,

А на трех ведь на тычинках

Ишша нету человечьих тут головок;

Тут и вашим-то да быть головкам».

«Уж ты ой еси да ты крестьянин!

Ты не мог добра нам тут ведь сдумать,

Ишша лиха ты бы нам не сказывал.

Заиграй, Вавило, во гудочик

А во звоньчятой во переладец;

А Кузьма с Демьяном припособят».

Заиграл Вавило во гудочик,

А Кузьма с Демьяном припособил:

Полетели голубята-ти стадами,

А стадами тут да табунами;

Они стали у мужика горох клевати.

Он ведь стал их кичигами сшибати;

Зашибал, он думат голубяток,

Зашибал да всех своих ребяток.

Говорил да тут да ведь кресьянин:

«Я ведь тяжко тут да согрешил:

Это люди шли да не простые,

Не простые люди-те, светые, —

Ишша я ведь им да не молилса».

А идут скоморохи по дороги.

А на стречю им идё мужык горшками торговати.