Старики и Бледный Блупер - [34]
Бах! Стропила стреляет из M16. Бах! Бах!
Снайпер опускает оружие. Смотрит на Стропилу. Смотрит на меня. Пытается поднять карабин.
Бах! Бах! Бах! Бах! Пули бьют в тело. Стропила продолжает стрелять. Пули Стропилы вышибают из снайпера жизнь.
Снайпер падает с крыши.
Танк стреляет по первому этажу, что под нами. Дом содрогается.
Я поднимаюсь. Чувствую себя как дерьмо мертвячье. Выхожу к фасаду дома. Машу белокурому командиру танка. Он разворачивает пулемет пятидесятого калибра и целится в меня. Я встаю в полный рост на краю крыши. Машу руками: «Все чисто».
Командир танка поднимает вверх большие пальцы.
Выдергиваю кольцо и швыряю на крышу зеленую дымовую гранату.
Ковыляю к куполу и слезаю в библиотеку.
Стропила уже успел запрыгнуть в библиотеку и теперь несется вниз по побитым осколками ступеням.
Спустившись и выйдя на улицу, я вижу, как танк подкатывает к последнему дому, который пока еще цел. Еще раз сообщаю жестами «Все чисто», и командир танка одаряет меня еще одной улыбкой, еще раз выставляет вверх большие пальцы, а потом танк стреляет, разнося второй этаж. Делает еще один выстрел, разнося первый этаж.
Огромное механическое тело командира танка удовлетворенно рычит и с грохотом удаляется.
Ковбой бежит мне навстречу. Шлепает меня по руке. «Смотри! — Ковбой осторожно дотрагивается до правого уха. — Смотри!» В его правом ухе — аккуратная круглая дырочка, а в верхней части левого — полукруглая царапина. «Видишь? Легкое "Сердце"! Пуля пробила каску сзади, прошла вокруг всей головы, потом вылетела и попала в руку… — Ковбой поднимает правое предплечье, которое уже успели перебинтовать. — Нет, ты видел этот танк? Круто работал, да? Что за прелесть».
Док Джей подбегает к Ковбою, грубо его хватает, силой усаживает. Ковбой сидит на расщепленном обрубке бревна, а тем временем Док Джей срывает обертку с перевязочного пакета и обматывает бинтом окровавленную голову Ковбоя.
Мы с Алисой обходим дом, заходя к нему сзади.
Обнаруживаем там Стропилу, который стоит над снайпером, отхлебывая из бутылки «Кока-Колы». Стропила ухмыляется. Он говорит: «С Кокой дела идут лучше!»[138]
Подходит Скотомудила, и Стропила говорит: «Смотрите! Смотрите!»
Мы обступаем снайпера. С огромными усилиями снайпер втягивает в себя воздух. Кишки вылезли через пулевые отверстия цветными пластмассовыми трубками. Задняя часть бедра снайпера и правая ягодица оторваны. Она скрипит зубами и повизгивает, как собака, сбитая машиной.
Младший капрал Статтен подводит свою огневую группу к снайперу.
— Гляди-ка, — говорит младший капрал Статтен. — Девчонка. Ну и разворотило же ее!
— Посмотрите на нее! — говорит Стропила. Он расхаживает вокруг стонущего куска развороченного мяса. — Посмотрите на нее! Правда, я крут? Правда, я грозен? Я ль не душегуб? Я ль не сердцеед?
Алиса наклоняется, расстегивает полевой ремень снайпера и выдергивает его из-под тела. Снайпер слабо стонет. Что-то говорит нам по-французски. Алиса швыряет окровавленный ремень Стропиле.
Снайпер начинает молиться по-вьетнамски.
Стропила спрашивает: «Что она говорит?»
Я пожимаю плечами. «Какая разница?»
Скотомудила сплевывает. «Стемнеет скоро. Потопали-ка обратно в роту».
Я говорю: «А с гучкой что?»
— Да хрен с ней, — говорит Скотомудила. — Пускай тут гниет.
— Нельзя ее вот так оставлять, — говорю я.
Скотомудила делает гигантский шаг ко мне, наезжает.
— Слышь, мудак, Ковбоя ранило. Ты только что друзей потерял, урод. Я руковожу этим отделением. Пока меня не разжаловали, я взводным сержантом был. И я говорю — гучка эта здесь останется, крысам на потеху.
Стропила защелкивает на себе северовьетнамский ремень. У ремня тускло-серебристая пряжка со звездой, которая выгравирована посередине.
— Джокер — сержант.
Скотомудилу это весьма удивляет. Он глядит на Стропилу, потом на меня. Наконец произносит:
— Тут это ни хрена не катит. Мы в поле, урод. Ты ни хрена на хряк. Не тянешь ты на хряка. Хочешь со мной схлестнуться? А? Смахнемся?
Я говорю:
— Меня этим отделением командовать за миллион долларов не заставишь. Я просто говорю: нельзя эту гучку вот так тут оставлять.
— А мне-то что? — говорит Скотомудила. — Давай, похерь ее.
Я говорю:
— Не, я не буду.
— Ну, тогда по коням. Выдвигаемся… Незамедлительно.
Я гляжу на снайпера. Она хныкает. Я пытаюсь прикинуть, чего бы сам желал, лежа вот так полумертвым, в страшных мучениях, среди врагов. Заглядываю ей в глаза в поисках ответа. Она видит меня. Она понимает, кто я: человек, который положит конец ее жизни. Мы стали близки, мы повязаны кровью. Я начинаю поднимать «масленку», а она — молиться по-французски. Я дергаю за спусковой крючок. Бах!. Пуля входит снайперу в левый глаз и, выходя, отрывает затылочную часть головы.
