Старая кузница - [9]

Пока Федор спит, Степка с интересом наблюдает, как лошадь неторопливо пережевывает овес, подбирая его мягкими губами с пестрой холстины, разостланной на телеге. Овса мало. Конь собирает последние зерна и недовольно тыкается мордой в холстину. Тогда, забросив повод на шею рослого Рыжки, Степка с телеги взбирается ему на спину и едет в соседний лесок к ручью на водопой.

На пашню приходит дедушка Петро. Он сеет неподалеку, через лесочек. На боку у него привязано лукошко.

Из мешка Наталья насыпает в лукошко золотисто-желтую пшеницу, и дедушка, широко шагая по вспаханному полю, мерными взмахами руки разбрасывает зерно.

Федор торопится допахать полосу, чтобы дедушка Петро успел засеять и ее. Но тот засевает лишь вспаханное, набожно крестится, повернувшись широким добрым лицом на восток, и отправляется на свою пашню, за лесочек. У него тоже еще не все посеяно, и нет времени ждать, когда Федор кончит допахивать поле.

Наконец, Федор распрягает лошадь. Наталья подвязывает ему через плечо старое решето, насыпает в него зерна, и Федор, подражая дедушке Петру, степенно вышагивает по полю, разбрасывая пшеницу. У него не получается так ровно, как у дедушки, и Наталья, идущая рядом с ним, со смехом показывает ему место, где посеяно густо, а где ничего нет.

Степка ходит по пашне рядом с Рыжкой, запряженным в деревянную борону, и старательно направляет его, чтобы заборонить без огрехов. Время от времени Рыжка останавливается и сердито косит умным, дымчато-голубоватым глазом в его сторону. Степка спохватывается. Он поднимает борону, очищает блестящие на солнце зубья от налипшей травы и земли. Рыжка снова не спеша трогается вперед, мерно покачивая головой.

По полю важно расхаживают иссиня-черные носатые грачи, внимательно выискивая пищу между влажными комьями земли.

Шарик ошалело носится по пашне, укоризненным лаем распугивает солидных неторопливых птиц, потом подбегает к Рыжке, весело вертя хвостом, подскакивает к его опущенной голове, норовя достать зубами настороженное ухо, громко, радостно лает.

Ярко светит весеннее солнце, заливая потоками золотистых лучей широкую, начинающую зеленеть равнину, испещренную черными заплатами вспаханных полей, с крохотными, кажущимися издалека как бы припавшими к земле, одинокими фигурками людей.

Вдали, заслоняя далекий горизонт, темнеют рощи и перелески, обсыпанные по безлистым кронам деревьев нежной желтоватой пыльцой только что распустившихся на солнце почек. Над вспаханной разворошенной землей поднимается к небу легкий, чуть заметный в волнистом движении воздуха парок…

…Сев окончен. Спустя две недели все трое Кузнецовых отправляются на поле смотреть всходы.

Издалека их поле нежно зеленеет ровным густым ковром. Подъехав ближе, они ясно видят границу между посевами дедушки Петра и полем, засеянным Федором.

Пшеница, разбросанная дедушкой, взошла ровно и дружно; а у Федора — частыми темно-зелеными кустами, с черными лишаями побуревшей на солнце земли.

Но все довольны. Наталья и Федор весело подсчитывают будущий урожай. Собранного хлеба хватит до новой весны.

А осенью приедет Андрей!

Андрей приехал в воскресенье под вечер, и весть о его приезде мгновенно разнеслась по деревне. Младшие Кузнецовы рассматривают привезенные братом подарки. Степка одну за другой без конца перелистывает новые книжки, подаренные Андреем; Наталья любуется новым платьем, Федор не в силах сдержать сияющей улыбки, шагает по избе и с упоением слушает скрип новеньких сапог.

И все трое не могут нарадоваться, глядя на брата, налюбоваться его возмужалым, серьезным лицом, его статной, раздавшейся вширь фигурой в новеньком с иголочки костюме из дорогого синего сукна.

А в избу то по одному, то гурьбой прямо с только что закончившегося в совете собрания насчет хлебозаготовок входят мужики по издавна заведенному в деревне обычаю послушать бывалого приезжего человека.

Время беспокойное.

Захар только что рассказывал на собрании о том, как в деревнях центральной России крестьянские массы переходят к коллективным формам хозяйства и ведут непримиримую борьбу с кулачеством.

На лицах мужиков — неостывшее возбуждение перепалки. Они и рассаживаются сейчас так: свой к своему, сохраняя дистанцию между враждебными группами.

Солидные почтенные мужики сразу проходят вперед, садятся на лавках. Матвей Сартасов, войдя в избу, низко кланяется, истово молится на то место в переднем углу, где при матери стояли образа, и, пройдя вперед, с достоинством усаживается на широкой лавке у стола. На нем черный, грубого сукна пиджак, добротные, пахнущие дегтем сапоги, кожаная фуражка с козырьком, которую он сразу же, как вошел в избу, снял и, усевшись, аккуратно положил рядом с собой. Умное рыжеволосое лицо его время от времени складывается в добродушную улыбку. Радушно, как со старым приятелем, он беседует с Андреем, расспрашивает о пройденных местах, о дороге, которая будет по ним проходить.

Рядом с Матвеем, тяжело отпыхиваясь, садится грузный, одетый в добротную городскую толстовку Никита Твердышев. Его безусое, безбородое лицо, рыхлая бабья фигура находится в каком-то непрестанном беспокойном движении. То он утрет грязным, широченных размеров бордовым платком потное, с обвисшими щеками лицо, то подтянет без конца сползающие с тучного живота штаны, то высморкается, почешет за пазухой… Время от времени Никита вставляет слово-другое в разговор Андрея с Матвеем, и тогда оказывается, что голос у него совсем не подходящий для его грузной фигуры — тонкий и визгливый.