Становясь Милой - [3]

Глава 2

«Имение Хардингов».

Эти слова выгравированы золотыми буквами на табличке, прикрученной к сплошному каменному забору, окружающему ранчо площадью в пятьдесят акров. Автоматические ворота, судя по всему, открываются с помощью кода, который нужно ввести на панели. Однако его у меня нет, поэтому я жму на кнопку вызова хозяев и поворачиваюсь к камере наблюдения в ожидании ответа или иной реакции.

Личный водитель, встречавший в аэропорту, уже отчалил, высадив меня с багажом в какой-то глуши под палящим солнцем. На проселочной дороге стоит жуткая тишина – ближайшее ранчо километрах в двух отсюда, – и без привычного городского шума мне становится не по себе. В Лос-Анджелесе подобную тишину даже представить трудно.

Смахиваю со лба бусинки пота. На панели оказывается микрофон, который я замечаю, только когда из него раздается писк, покашливание, а затем и голос:

– Мила, ты добралась! Погодь минутку.

Тетя Шери! У меня на лице тут же расползается широкая улыбка. Я лет сто не слышала ее голос вживую – со столь родным южным говором. В Теннесси все чудно разговаривают: немного через нос и порой коверкая слова.

Я жду еще какое-то время, все больше покрываясь по́том, и продолжаю разглядывать высоченный забор.

Когда я была маленькой, ранчо прекрасно виднелось с дороги – этому не препятствовали никакие ограждения. Лишь на обочине стоял видавший виды деревянный столб, на котором висела табличка с названием ранчо, написанным вручную. Тогда в ином не было необходимости. Однако позже стали заявляться папины ярые фанаты, чтобы полюбоваться на ранчо, где вырос их кумир (тоже мне, велика важность!). Поэтому тетя Шери потребовала от папы обезопасить территорию. Он нанял рабочих и оплатил все расходы на постройку забора. Таким образом решили проблему незваных гостей, сующих повсюду свои любопытные носы.

Тем не менее не припоминаю, чтобы забор был настолько монументальным. Богатый серый камень выглядит совершенно неуместно посреди полей; ранчо больше похоже на крепость, чем на жилой дом.

С громким звоном ворота медленно отворяются, и навстречу мне бежит тетя Шери.

– Мила! – Она заключает меня в объятия – медвежью хватку, от которой трещат ребра и перехватывает дыхание – и качает из стороны в сторону. – Боже мой, дай на тебя глянуть!

Потом отстраняется, вцепившись мне в плечи, и оглядывает меня с ног до головы, как некий музейный экспонат.

Тетя Шери – папина родная сестра, однако они нисколько не похожи. Папа темноволосый и темноглазый с резкими чертами лица, в то время как у тети лицо круглое и розовое, обрамленное светлыми кудряшками. А свежее сияние кожи напоминает, что она младше папы.

– Привет, теть Шери, – говорю я, глупо улыбаясь. Мы не виделись почти четыре года. Тетя, кажется, нисколько не изменилась, однако вполне понятно, почему меня она рассматривает с таким интересом. Я уже не тот неловкий ребенок с кривыми зубами и очками с розовой оправой – уроки танцев, брекеты и контактные линзы исправили положение.

– Какая ты ужо взросленькая, да еще и красавица! Наконец-то мы увиделись вживую, а не через экран компьютера. – Внезапно она хмурится и щиплет мои щеки. – Здесь нету никакой надобности во всей этой штукатурке, дорогуша, особенно с нами…

Ну, тут не поспоришь, поэтому просто пожимаю плечами. На самом деле я привыкла, что передо мной в любой момент может выскочить папарацци или фанат с камерой, и необходимость постоянно выглядеть на все сто буквально въелась под кожу – благодаря Рубену, а также безупречному примеру мамы.

Я шумно выдыхаю. Косметика уже сползает с лица вместе с ручьями пота.

– Фух, ну и жарища у вас!

Тетя Шери усмехается и закидывает руку мне на плечи.

– С возвращением в Теннесси!

Точнее, в город Фэрвью, штат Теннесси.

Полагаю, папа до сих пор считает Фэрвью своим домом, и, пожалуй, в некотором смысле так и есть. Я тоже здесь родилась и прожила какое-то время, разве не это делает место домом? Однако мы уехали, когда мне было всего шесть, и большую часть жизни я провела в Лос-Анджелесе, поэтому именно его я воспринимаю своим домом, а не Фэрвью, к которому не испытываю особой привязанности.

Считай, только отъезд-то мне и запомнился. Я успела отучиться полгода в первом классе, когда пришлось собрать игрушки, последний раз обнять рыдающих бабушку с дедушкой и сесть на самолет в один конец до Лос-Анджелеса. Я тогда слабо представляла, что такое переезд, но родители постоянно называли его «нашим маленьким приключением». Я и не догадывалась, насколько изменится наша жизнь. Значение имело лишь одно – мы будем жить рядом с океаном!

А переехали в другую часть страны мы по единственной причине – чтобы реализовывать папины мечты.

В школьные годы он считался шутом класса, а потом один случай кардинально изменил курс папиной жизни – в наказание за шалость его отправили помогать театральному кружку. Сперва он рисовал декорации к спектаклю, однако совсем скоро и сам попробовал силы в постановке, что, в свою очередь, быстро привело к «обнаружению» папиных скрытых талантов, которые, вкупе с впечатляющими внешними данными и природной харизмой, стремительно превратили его в настоящего покорителя девичьих сердец.