Становясь Лейдой - [86]

– Честно сказать, я не знаю. Может быть, еще можно что-нибудь сделать. Возможно, им надо выслушать других свидетелей.

– Nei[71]. Все решила черная книга, которую нашла мама. – Унна забрала чашку из протянутой руки Маевы.

– Твоя мама нашла Хельгину книгу?

– Там на обложке были инициалы Х. Т. Так что, наверное, это ее книга. Как по мне, надо быть очень глупой, чтобы бросать где попало такие вещи. Если бы я была ведьмой, я бы хорошо спрятала свою книгу заклятий, и никто бы ее не нашел.

Что-то щелкнуло в голове у Маевы. Да, в самом деле. Продолжая покачиваться, чтобы Лейда опять не расплакалась, она спросила как бы из праздного любопытства:

– А где твоя мама нашла эту книгу?

Унна, которая уже поднялась на крыльцо и собиралась вернуться в церковь, обернулась через плечо:

– Ее нашла какая-то финка, торгующая на рынке.

Дверь за нею закрылась. Маева застыла не в силах пошевелиться.

Внезапно поднявшийся ветер закружил опавшие листья вокруг ее ног.

Восьмой узелок

Две женщины сидели друг напротив друга, на двух пеньках внутри полотняного шатра. Одна низкорослая, другая высокая. Обе напряжены, у обеих в глазах – настороженное любопытство. Та, кого Питер любил когда-то, и та, кого он любил теперь. Странное отражение в причудливом зеркале.

Лейда хныкала и беспокойно вертелась. Маева нервно баюкала ее на руках. Внезапно у нее вновь разболелась голова, еще сильнее, чем прежде. Маева переложила малышку на другое плечо.

Хильда смотрела на нее в упор.

Маева оглядела шатер, весь увешанный тканями и мехами. Оленьи шкуры на полу и на стенах. Свисающие на лентах чучела мертвых птиц. Их печальные неживые глаза наблюдали за ней.

Так прошла целая минута. Маева проговорила, не выдержав напряженного молчания:

– Я знаю, кто ты.

Хильда едва заметно кивнула:

– Я тоже.

– Я знаю, что ты натворила.

Хильда указала на малышку у нее на руках:

– Наверное, следовало бы сказать, что я тоже?

Маева резко поднялась на ноги:

– Мне все равно, что ты скажешь. – Она принялась мерить шагами шатер. – Хотя нет, беру эти слова обратно. Почему бы тебе не сказать что-то полезное? Магистрату.

– И зачем бы мне это делать?

– Чтобы спасти жизнь ни в чем не повинной женщины.

Хильда секунду помедлила:

– Ты уверена в невиновности старой ведьмы?

Маева как будто ждала этих слов.

– Хельга Тормундсдоттер – повитуха, причем чертовски хорошая повитуха. И уж точно не ведьма, – яростно проговорила она. Лейда захныкала. Маева ее успокоила и добавила, понизив голос: – Она не заслуживает смерти.

Хильда медленно поднялась на ноги.

– А что, если эта ни в чем не повинная повитуха не так уж и хороша? – Она шагнула вперед; у нее под ногами вздыбились и заскрипели оленьи шкуры. Она оперлась о маленький столик, отделявший ее от Маевы. – Что, если из-за ее неумелых действий умер не один новорожденный ребенок? Что тогда? – Она говорила тихо и сдержанно, но Маева чувствовала опасность. – Какое, по-твоему, наказание было бы справедливым?

Маева на миг растерялась. Может быть, принимая роды у Марен, Хельга действительно совершила фатальную ошибку, и значит, она виновата в смерти матери и ребенка? А если бы Лейда не выжила? Смогла бы Маева простить старую повитуху, даже если бы знала, что та сделала все возможное, чтобы спасти ее девочку?

У Маевы раскалывалась голова. Она снова села, пытаясь скрыть свою слабость и замешательство.

– Я знаю одно: мой ребенок жив и здоров, за что надо благодарить Хельгу.

Хильда улыбнулась недоброй улыбкой и тоже села.

– Вот как? А я слышала, что роды принял твой муж… как его там? Кажется, Питер? Да, Питер.

Маева уставилась на нее, открыв рот.

Хильда заметила ее растерянность и решила ее додавить.

– Я уверена, что магистрат примет к сведению это новое обстоятельство, – проговорила она, барабаня пальцами по столу.

Маева прищурилась:

– Ты знаешь, как зовут моего мужа. Не притворяйся, будто не знаешь.

Пальцы Хильды застыли на долю секунды, но она быстро взяла себя в руки и усмехнулась:

– Да, я знаю Питера. – Она чуть помедлила, чертя пальцем круги по столу. – На самом деле когда-то я его знала достаточно хорошо.

Воздух между двумя женщинами как будто взорвался и затрещал.

Или это прогремел гром где-то в горах? Возможно, Маеве просто послышалось. Голова разболелась так сильно, что ей могло померещиться что угодно. Но кажется, даже Лейда что-то услышала и затаила дыхание. Маева изо всех сил старалась сдержаться. Не начать выяснять подробности того, что, как она и боялась, было между ее мужем и этой женщиной. Его другой женщиной.

Она откашлялась, может быть, чересчур громко.

– Что было раньше, уже не имеет значения сейчас. – Она взглянула на Лейду, потом сердито уставилась на Хильду. – Сейчас важно только, что будет. И в твоих силах это изменить.

Хильда задумчиво посмотрела на малышку у нее на руках. По спине Маевы пробежал холодок.

Хильда сжала руку в кулак и дважды стукнула по столу.

– Здесь ты не права, фру Альдестад. – Эти последние два слова она произнесла с таким видом, словно от них остался противный привкус во рту. – Как подсказывает мой собственный опыт, то, что было, всегда важнее. Все рождается из прошлого. Норна, которая обрезает нити, мало что значит по сравнению с той, кто их выпрядает. Эта бедная сестрица – раба обстоятельств.