Становление Гитлера. Сотворение нациста - [48]

Кеог попал в руки немцев во время Первой мировой войны и стал военнопленным. Когда власти Германии попытались набрать Ирландскую бригаду из ирландских военнопленных, которая стала бы сражаться за независимость Ирландии против британцев, он стал одним из добровольцев, которые присоединились к ней. Даже хотя попытка учредить Ирландскую бригаду потерпела фиаско, Кеог, теперь предатель британского правительства, остался в Германии и в мае 1918 года вступил в регулярную немецкую армию, в результате чего в конце войны он встретился с Гитлером. Демобилизованный в конце войны, он вступил в Добровольческий корпус в качестве капитана, когда требовались добровольцы, чтобы положить конец мюнхенской Советской республике. После крушения недолговечного коммунистического эксперимента в Мюнхене Кеог был восстановлен в армии и служил в городе в пятой демобилизационной роте Четырнадцатого пехотного полка под принятым им немецким именем Георг Кёниг.

Будучи в армии летом 1919 года, Кеог снова встретил Гитлера. Он вспоминает: «[Однажды] я был дежурным офицером в казармах на Туркен Штрассе, когда получил срочный вызов около восьми часов вечера. В гимнастическом зале произошли беспорядки из-за двух политических агентов. Этим „политическим офицерам“, как их называли, было позволено посетить каждую казарму и произнести речи или обратиться к солдатам за голосами и поддержкой». Кеог рассказывает: «Я отдал приказ сержанту и шести солдатам и с примкнутыми штыками ускоренным шагом повёл их. В гимнастическом зале было около 200 солдат, среди них несколько крепких тирольцев. Двух политических агентов, которые читали лекции со стола, стащили на пол и били. Некоторые из толпы пытались спасти их. Начали сверкать штыки (у каждого солдата висел такой на поясе). Двое на полу были в опасности, что их забьют насмерть».

Кеог приказал караульному сделать один выстрел поверх голов бунтующих. «Это остановило беспорядки. Мы вытащили двоих политических. У обоих были порезы, шла кровь и им требовался доктор. Можно было сделать только одно. Один из двоих, бледный человек с усами, выглядел более в сознании, несмотря на побои. Я сказал ему: „Я арестовываю вас. Я подвергаю вас аресту для вашей собственной безопасности“. Он кивнул в знак согласия. Мы отнесли их в караульное помещение и вызвали доктора. Пока мы его ждали, я опросил их. Малый с усами тотчас же назвал своё имя: Адольф Гитлер».

Гитлер был не единственным, кто встретил противодействие своей работе в качестве пропагандиста в рейхсвере. Деятельность Карла Майра также часто встречала сопротивление. Майру приходилось иметь дело с военными и гражданскими властями в Мюнхене, которые временами были далеки от того, чтобы поддерживать его и его идеи.

Как отмечено в письме Германна Эссера к Майру с жалобой на исключение публикаций Федера из свободно доступных пропагандистских материалов Окружного Военного командования 4, Майр был далеко не всесильным в Мюнхене. Хотя он мог пригласить Федера читать лекции, он не мог добиться бесплатного распространения написанных Федером работ среди участников курсов, и потому вместо этого посоветовал Германну Эссеру самим покупать брошюры Федера. Кроме того, он сказал, что посещать как можно большего числа книжных магазинов и задавать вопрос о наличии брошюры было бы «наиболее дешёвым способом рекламирования брошюры, которая в противном случае несомненно будет в опасности снова и снова быть убранной с витрин книжных магазинов еврейскими агентами».

Майр не чувствовал, что его положение было особенно безопасным среди разнородного политического и военного истэблишмента Мюнхена. Например, 30 июля он писал предполагаемому участнику одних из его курсов: «Мы можем увидеть Вас позже, если только к тому времени организаторы не уступят партийно-политическим махинациям, происходящим главным образом, возможно, от (еврейских) филистеров и обструкционистов». Подобным образом 16 августа Майр говорил ещё одному из своих корреспондентов: «В этой связи я могу сказать Вам доверительно, что множество влиятельных кругов, прежде всего еврейской ориентации, произвели определённые усилия, чтобы сместить меня, графа Ботмера и несколько других человек, отобранных мной». Это было не в последний раз, когда Майр столкнулся с противодействием из-за своих взглядов и действий. В последующие месяцы у него будут различные стычки с другими офицерами, служившими в Мюнхене, что в конечном счёте сделает его положение в командовании 4-го Военного Округа невыносимым.

* * *

Хотя оба они встречались с большими препятствиями в своей пропагандистской работе летом 1919 года, деятельность Гитлера под опекой Майра дала ему возможность развить антисемитские идеи. В этом заключается истинное значение пропагандистской работы Гитлера летом 1919 года, включая его применение в лагере Лехфельд. Его антисемитские идеи были не особенно ясно выраженными до лета 1919 года. Первое из сохранившихся антисемитских заявлений человека, который станет более ответственен за Холокост, чем кто-либо ещё, относится к его времени работы в Лехфельде. То, как он выражал там и впоследствии в других местах антисемитские идеи, весьма отчётливо указывает на то, что его зарождающийся антисемитизм был прямым результатом его попыток понять, почему Германия проиграла войну и какой должна была выглядеть будущая Германия, чтобы выжить навсегда. В ранних антисемитских высказываниях Гитлера присутствует сильный отзвук идей — таких, как предполагаемая роль евреев в ослаблении Германии, — с которыми он познакомился на пропагандистских курсах в июле.