Становление Гитлера. Сотворение нациста - [49]

В Лехфельде Гитлер участвовал в групповых дискуссиях с солдатами и провёл по меньшей мере три беседы: «Условия мира и преобразование», «Эмиграция» и «Социальные и экономические условия». И именно во время его беседы «Социальные и экономические условия», которая была сфокусирована на связи между капитализмом и антисемитизмом, Гитлер сделал свое первое известное антисемитское заявление. К тому времени антисемитизм был настолько важен для него, что он сфокусировался на нём более, чем это делали его товарищи-пропагандисты, как это очевидно из рапорта высокопоставленного офицера в лагере, старшего лейтенанта Бендта. Рапорт, в целом хвалебно отзываясь о Гитлере за его «очень вдохновенную, легко воспринимаемую манеру [говорить]», делал исключение для резкости, с которой он набрасывался на евреев:

Что касается очень точной, ясной и вдохновенной речи, произнесённой рядовым Гитлером о капитализме, в которой он коснулся еврейского вопроса, что, конечно же, было неминуемо, выявилось различие мнений со мной во время дискуссии внутри отдела относительно того, следует ли ясно и резко выражать своё мнение или же выражать его как-то с помощью косвенной речи. Было заявлено, что отдел был основан командиром округа Молем и что он действует официально. Речи, которые включают недвусмысленное обсуждение еврейского вопроса с выраженной ссылкой на немецкую точку зрения, легко могут дать евреям возможность изображать эти лекции как антисемитские. Следовательно, я полагаю, что лучше всего дать установку проводить эти лекции с величайшей возможной осторожностью и что явного упоминания чужих рас, пагубных немецкому народу, следует по возможности избегать.

Тот факт, что антисемитизм Гитлера был выражен скорее через антикапитализм, чем через антибольшевизм, делает весьма маловероятным то, что Советская республика пробудила в Гитлере латентный антисемитизм. Скорее, осознание поражения Германии и результирующая попытка найти причины, почему Германия проиграла войну, были неотъемлемой частью его трансформации. Однако в недели после его политического пробуждения стало ясно, что постреволюционная армия была слишком разнородным и запретным местом, чтобы стать домом для Гитлера. Он всё ещё нуждался в новом месте, где он почувствует себя в своей тарелке. Пройдёт немного времени, прежде чем он найдёт его. Однако должен был случиться ещё один фальстарт, прежде чем Гитлер найдёт заново «дом» для себя.

* * *

Где-то в начале сентября Гитлер представился Георгу Грассингеру, члену «Общества Туле», который сотрудничал с социал-демократами в попытках сместить Айснера. Грассингер был основателем и председателем Социалистической партии Германии, близкой к «Обществу Туле», а также управляющим директором Völkischer Beobachter («Фёлькишер Беобахтер», «Народный наблюдатель») — будущей национал-социалистической газеты, которая в то время была де-факто органом Социалистической партии Германии. Гитлер предложил свои услуги — писать для газеты — и сказал Грассингеру, что хочет вступить в партию и принимать участие в её деятельности. Однако партийное руководство дало понять Гитлеру, что они не желают ни его в партии, ни чтобы он писал для их газеты. И всё же спустя несколько дней Гитлер был более успешен.

Вечером 12 сентября он шёл по Старому Городу Мюнхена. В тот вечер на нём была его единственная гражданская одежда, а также его непромокаемый плащ и свободно свисающая над лицом и шеей шляпа.

Его целью был ресторан, названный по имени одной из бывших мюнхенских пивоварен, Sterneckerbrau, которая расхваливала хорошую еду и ежедневные представления комических певцов. Придя туда, Гитлер не проявил интереса к ежедневному театральному представлению в ресторане из диалогов и песен. Он прошёл прямо в одну из задних комнат ресторана, Leiberzimmer, поскольку Карл Майр послал его поприсутствовать и понаблюдать на собрании Немецкой Рабочей партии (Deutsche Arbeiterpartei, или DAP), которое там происходило. Похоже, что Майр сам был приглашён на собрание, но он не мог или не хотел идти, и, таким образом, он послал вместо себя Гитлера.

Название группы, собравшейся в Leiberzimmer, было в самом лучшем случае желаемым, поскольку DAP не была партией в каком-либо традиционном смысле, ни в коей мере, поскольку она не выступала в действительности за выборы. Даже хотя у неё были и национальный и местный председатель, на самом деле она не существовала нигде, кроме как только в Мюнхене; и членство в ней было настолько ограниченным, что она легко помещалась в одну из задних комнат Sterneckerbrau. В действительности даже ещё в феврале 1921 года председатель партии напишет своему партнёру, что он не стал бы называть их газету как Parteiblatt («партийный листок»), поскольку «мы не партия, и не имеем никаких намерений становиться ею».

Немецкая Рабочая партия была рыхлым сообществом крошечного числа рассерженных неудачников. Она даже не объявляла публично о своих собраниях. Скорее людей приглашали посещать собрания либо устно, либо письменными приглашениями. Из перспективы сентября 1919 года DAP была самым маловероятным из претендентов на то, чтобы однажды стать массовым политическим движением, которое подойдет близко к тому, чтобы поставить мир на колени.