Стамбульский ребус - [3]

— Я выучил греческий в доме дяди Димитрия. Он служил священником в патриархате. И жил со своей женой Сулой в еврейском квартале Балат. Их домик с садом прямо напротив нашего находился. Детей у дяди Димитрия не было. Я иногда захаживал к ним в гости. Там были греческие книги с картинками. Разглядывая их, я и выучил греческий. Но это было так давно, сейчас уже ничего не помню. Могу прочитать только отдельные слова.

— Отлично! Так что там написано, инспектор? — сгорая от любопытства, спросила Зейнеп. Взгляд ее был по-прежнему прикован к рельефной надписи на монете.

Али тревожно пробормотал:

— Это как-то связано с Византией?

Во взгляде Зейнеп тоже читался вопрос.

— Что? — удивился я. — Только не говорите мне, что вы не поняли, о чем речь.

Сначала мое возмущение не вызвало в них никакого отклика, но потом оба опустили глаза.

— Правда не знаете? Да бросьте, ребята! Это же Бизантион, Византий!.. Первое название города, в котором вы живете! Первое название Стамбула!

— Разве первое название Стамбула не Константинополь? — вскинулась Зейнеп.

Я замотал головой, не скрывая разочарования:

— Нет, конечно. Первым названием Стамбула было Византий. Константинополем город стали называть много столетий спустя.

Вдруг изображение на экране сменилось — перед нами предстал профиль женщины: волосы собраны сзади, черты лица довольно четкие. Оборотная сторона монеты, реверс. Чтобы избавиться от моих нравоучительных экскурсов в историю, Али поспешил дать другой кадр.

— А это — византка, византи… — он никак не мог правильно выговорить слово — опять сел в лужу. — Как-как назывался город?

Полусерьезно-полушутя, но довольно резко я повторил:

— Византий, Али, Византий!

— Ну точно! — воскликнул мой напарник. — А эта женщина, видимо, византийская принцесса.

Я не был уверен. Какое-то время мы молча разглядывали женщину на экране.

— Не знаю, — наконец сказал я и подошел к выключателю. — В этом я такой же невежда, как и вы. Самое правильное — поговорить со специалистом.

Холодный флуоресцентный свет наполнил комнату, и изображение женщины на экране исчезло. В тот же миг я уловил какой-то приятный запах, совсем не типичный для нашей лаборатории. Гиацинты! Запах шел от цветов, стоявших в скромной вазе на столе у Зейнеп.

— Как мило! И кто же принес цветы?

Вопрос я задал своей помощнице, но краской залился Али. Зейнеп тем временем невозмутимо и даже гордо ответила:

— Али.

Вот так сюрприз. С чего это нашему неотесанному Али носить цветы Зейнеп? Они ведь цапались друг с другом при каждом удобном случае. В полном недоумении я посмотрел на него. Он раскраснелся еще сильнее. Отвел глаза, чтобы не встречаться со мной взглядом. Про себя я подумал, что неплохо было бы сейчас пошутить, но пристыженный парень выглядел так по-детски, что я передумал.

— Красивые, однако, цветы, — закрыв тему, я повернулся к Зейнеп. — Нам нужно найти специалистов: историки, ученые-нумизматы — всех, кто может помочь.

— Я займусь этим, — кивнула она.

Али тоже был рад сменить тему.

— Начнем со специалистов по монетам… Должна быть какая-то связь между месяцем, звездой и трупом у памятника Ататюрку.

Пунктик, за который он уцепился, был чрезвычайно важен. Месяц и звезда на монете, отлитой несколько тысяч лет назад, и Мустафа Кемаль… Что это? Политическое послание? Не исключено, что убийца или убийцы — террористы. Подумав еще немного, я решил, что это предположение нелогично. Никогда раньше террористические группировки, правые или левые, не использовали подобные методы. Их акты всегда имели четкие и конкретные цели. Мне не приходилось работать в политическом отделе, но я знал, что большая часть террористических группировок управляется разведслужбами, а здесь-то какая связь? Хотя спецслужбы… возможно, они причастны к этому.

— Так-так, вся банда в сборе, — послышался голос Шефика.

На пороге, меряя нас взглядом, стоял энергичный инспектор-криминалист. Почувствовав напряженность, он мгновенно стал серьезным.

— А я вас как раз искал! — обратился он ко мне. — Личность погибшего установлена.

Отличная новость.

— Нашли документы?

Он показал на пакет с уликами.

— Мы обнаружили бумажник жертвы. В ста метрах от места преступления. В бумажнике было удостоверение, а неподалеку на дороге валялся разбитый телефон.

— Неподалеку? — уточнил я, взяв пакет.

— Лежали практически рядом, метрах в десяти друг от друга… На обочине шоссе, которое ведет из Сарайбурну в Эминёню… Прямо перед павильоном Сепетчилер. Возможно, их выкинули убийцы, когда покидали место преступления…

Я ждал этого, но мне надо было удостовериться:

— Убийцы… Почему ты думаешь, что преступник действовал не в одиночку?

— Это ведь жертвоприношение, как я понимаю. Если бы горло покойному перерезали на месте… они бы там скотобойню устроили, со всеми вытекающими. Значит, убили где-то в другом месте, а одному такой труп далеко не унести. — Тут он будто припомнил что-то важное: — Вы переговорили с местными жителями? Есть свидетели?

Эту работу вел Али, он и тотчас ответил:

— Напротив памятника дежурили военные из гарнизона, но они ничего не заметили. Еще работники парковки по соседству… Любители попить винишко на берегу. Они тоже плечами пожали. Мы опросили всех, кто был в Сарайбурну той ночью: никто ничего не видел.