Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур - [161]
Миф о городе не должен быть важнее самого города. Пока в историческом центре бушует туристическая лихорадка, миллионы стамбульцев живут в тихих районах на берегах Босфора и Золотого Рога – и подлинную жизнь города можно увидеть только там.
Как передать очарование Кузгунджука, Фенербахче, Бейкоза, Эйюпа, Ускюдара, Каракёя, Касымпаши и иных старинных ильче, семтов, махалле? По утверждению Амичиса, наш язык не смог бы дать представление об этом чудесном смешении жилых кварталов и природы, легкомысленности и строгости, шарма и величия. Журналист описывает большой город, который «накрошили в огромный сад над берегом» – и все эти красоты отражает лазурное зеркало Босфора.
Сегодня в Канлыдже, Курултуше, Ферикёе, Айвансарае, Саматье, Топхане, Сулукуле, Кадырге, Чаршамбе старые дома османской эпохи жмутся друг к другу, чтобы не сползти в пролив. Их облупившиеся фасады увиты плющом и виноградом. Резные балконы потемнели от зимних дождей и холодных ветров. На веревках хлопает белье. Узкие, вымощенные брусчаткой улочки сбегают к Халичу или Босфору.
Красота этих мест – красота разрушения. Она везде: в узловатых ветвях чинар и обшарпанных стенах мечетей, в разбитых фонтанах и ржавых водопроводных колонках. В Тарлабаши, Вефе, Балате, Фенере остались опустевшие церкви, кладбища с покосившимися надгробиями и немыслимо прекрасная греческая школа из французского кирпича, при виде которой покрываешься мурашками от восторга. Остались живописные прибрежные пейзажи; замершая, застывшая в камне история – и незыблемый уклад старого Стамбула.
Здесь по-прежнему все знают друг друга, целым кварталом покупают хлеб у одного булочника и мясо – у одного мясника, читают по утрам свежие газеты, заваривают ароматный чай и лакомятся османским йогуртом с сахарной пудрой, который вот уже 300 лет готовится по неизменному рецепту. Девушки хороши тонкой и пугливой восточной красотой. Женщины курят на балконах и лениво переругиваются. По вечерам мужчины ходят в местную кофейню, чтобы поиграть в нарды и обсудить последние новости, а морщинистые старики в вязаных шапках и жилетах отправляются на очередное религиозное собрание.
Это – тоже Стамбул. Настоящий, повседневный, непарадный. Родной для миллионов его жителей и запечатленный на снимках знаменитого фотографа Ары Гюлера.
Нам никогда не увидеть Стамбул таким, каким его запомнили молодые Орхан Памук и Ара Гюлер; не почувствовать атмосферу 1950-х – 1960-х годов, когда город остро переживал нищету и горечь утраты, а в каждом звуке – будь то порыв ветра, шорох вчерашних газет или скрип деревьев – звучала пронзительная, надрывная музыка отрешенности и умирания. Ночь и туман опустились на Стамбул, и зимняя тьма, подобно густым чернилам, залила кварталы. Снег запорошил крыши, завалил дороги, налип на проводах и ветвях платанов, укрыл берега Босфора толстой пуховой периной, обесцветил яркие краски и заглушил громкие звуки бывшей столицы Османской империи. Нам не узреть этого непроглядного мрака истории, не ощутить хюзюн – неизбывную стамбульскую тоску по утраченному счастью и великолепию, которая так странно похожа на армянский карот – печаль по утерянной родине.
Поэтому я очень люблю рассматривать работы Ары Гюлера, на которых Стамбул – прекрасный город с удивительной историей – показан с неожиданных ракурсов. Гюлер, прозванный «оком Стамбула», неспроста делал преимущественно черно-белые снимки родного города. На его фотографиях – разрушенные дома и лавки, зияющие глазницы полусгнивших деревянных особняков османской знати, стены древних крепостей, грозно темнеющие на фоне пепельно-серого неба, мутные фонари, едва освещающие грязные улицы, обросшие водорослями рыбацкие лодки на Босфоре, печальные бедняки с тяжелыми тюками, похожие на усталых лошадей, – словом, одиночество и запустение. Самые скорбные и красивые снимки – те, где люди, будто превращаясь в призраков, отбрасывают длинные тени на мокрую брусчатку разбитых мостовых.
Памук с ностальгией пишет о «черно-белой атмосфере» Стамбула, которая еще живет на улочках Тепебаши, Джихангира, Галаты, Фатиха, Зейрека и Ускюдара. Его город – это стаи чаек, маленькие кофейни, кладбища на склонах холмов, тусклые фонари, пароходы на Босфоре – и снег.
Турецкий художник и поэт Эмин Джошкун, подобно Памуку, с грустью, любовью и нежностью вспоминает бедный, заснеженный Стамбул времен своей юности – но в стихах Джошкуна неизменно живет светлое начало:
Джошкун, конечно, прав, говоря, что Стамбул – это самый красивый, самый исторический, самый экзотический город – и миллионов фотографий будет мало, чтобы его показать. Несмотря на царящие в старых районах упадок и опустошение, Стамбул, как и в годы османского господства, остается контрастным, печальным, лукавым и гипнотически красивым.
Впервые на русском языке многовековая история загадочного священного города – Мекки. Мекка – запретный город для немусульман, место, куда не попадет большинство людей, никогда и ни при каких обстоятельствах. Это город, о котором можно только прочитать. Книга содержит уникальный материал, впервые переведенный на русский язык (заметки путешественников, ученых, философов – как восточных, так и западных). Вы найдете в книге множество увлекательных бытовых подробностей (быт мекканцев, их распорядок дня, увлечения, занятия, времяпрепровождение, кухня, архитектура, источники дохода, войны и политика, отношения друг с другом и с окружающим миром)
Коварство и любовь, скандалы и интриги, волшебные легенды и жестокая реальность, удивительное прошлое и невероятные реформы настоящего — все это история современных арабских монархических династий. «Аравийская игра престолов» изобилует сюжетами из сказок «Тысячи и одной ночи» и земными пороками правителей. Возникшие на разломе эпох, эти династии создали невиданный доселе арабский мир с новыми «чудесами света» вроде Дубая — но остались глубоко консервативными. Настоящая книга — путешествие в запретные чертоги тех, кто влияет на современный мир и чьи роскошные дворцы по-прежнему стоят на песке, нефти и крови. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Современный Афганистан – это страна-антилидер по вопросам безопасности, образования и экономического развития. Его печальное настоящее резко контрастирует с блистательным прошлым, когда Афганистан являлся одним из ключевых отрезков Великого шелкового пути и «солнечным сплетением Евразии». Но почему эта древняя страна до сих пор не исчезает из новостных сводок? Что на протяжении веков притягивало к ней завоевателей? По какой причине Афганистан называют «кладбищем империй» и правда ли, что никто никогда не смог его покорить? Каковы перспективы развития Афганистана и почему он так важен для современного мира? Да и вообще – что такое Афганистан? Ответы на эти и многие другие вопросы – в настоящей книге. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».
В статье анализируется феномен коллективного сексуального насилия, ярко проявившийся за последние несколько лет в Германии в связи наплывом беженцев и мигрантов. В поисках объяснения этого феномена как экспорта гендеризованных форм насилия автор исследует его истоки в форме вторичного анализа данных мониторинга, отслеживая эскалацию и разрывы в практике применения сексуализированного насилия, сопряженного с политической борьбой во время двух египетских революций. Интерсекциональность гендера, этничности, социальных проблем и кризиса власти, рассмотренные в ряде исследований в режиме мониторинга, свидетельствуют о привнесении политических значений в сексуализированное насилие или об инструментализации сексуального насилия политическими силами в борьбе за власть.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.