Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур - [116]

С конца XVI века оджак регулярно бунтовал по экономическим причинам. Девальвация стала для османского государства бомбой замедленного действия: убытки от чеканки денег по пониженному стандарту могли компенсироваться только военной добычей, но войны Порты уже не были победоносными. Империя попала в замкнутый круг – и теперь, во второй половине XVIII века, «львы ислама» вновь угрожающе роптали и с плохо скрываемым недовольством присматривались к новому монарху – Селиму III.

Неприязнь была взаимной. Селим III получил от своих предшественников ослабленное государство, пустую казну, проблемы с оджаком и очередную Русско-турецкую войну, которая завершилась в январе 1792 года подписанием Ясского мирного договора – крайне невыгодного для османов. Злоключения Селима продолжались: летом 1798 года начался Египетский поход Наполеона Бонапарта. 2 июля его армия высадились на побережье Средиземного моря возле Александрии – и Порта оказалась втянута в войну с Францией. По мнению немецкого историка Юргена Остерхаммеля, вторжение Наполеона в Египет поколебало политическую систему его сюзерена – Османской империи. Учитывая эти события, султан смог приступить к задуманным реформам только в 1802 году.

Планы у Селима были наполеоновские. Падишах намеревался провести низам-и джедид – серию преобразований, направленных на модернизацию и вестернизацию вооруженных сил. Концепция реформы содержала положения, принципиально новые для Порты: учреждение призывной системы и мобилизационного резерва, создание оборонной промышленности и т. д. Планировалось, что эти меры будут сопровождаться приглашением западных военных консультантов, а также закупкой современного оружия и военной техники.

Старая турецкая армия не выдерживала никакой критики. Звучит странно, но нехватка людей была вечной проблемой османских вооруженных сил. В отличие от европейских держав, Порта не имела налаженной рекрутской системы, – ибо многие категории населения освобождались от службы. Среди них: немусульмане (с 1865 года они должны были призываться в армию, но на практике платили налог), жители священных городов Мекки и Медины, жители Стамбула и окрестностей, улемы и ученики религиозных школ, представители ряда профессий (судьи, полицейские и др.), кочевники, а также население отдельных исторических областей (например, Йемена и Ливии). Кроме того, мусульманин мог избежать службы, доказав, что он является единственным кормильцем в семье либо официально откупившись.

Дезорганизованная рекрутская система была традиционной для Османской империи. В 1915 году младотурки старались мобилизовать как можно больше людей, включая жителей столицы, студентов медресе, проваливших экзамены (последние устраивали в Стамбуле протесты) и т. д.; однако удалось поставить под ружье всего лишь 4 % населения Порты. Для сравнения – в том же году Франция мобилизовала 10 % населения.

Призывная система была не единственным слабым звеном турецкой армии. Канадский историк Вирджиния Аксан пишет, что, несмотря на существенные изменения в логистике, стратегии и тактике, османы продолжали передвигаться по-старому – с огромными обозами и большим количеством людей. Османские военные лагеря конца XVIII века напоминали пчелиные ульи. Бывали случаи, когда крупные сановники без особой надобности сопровождали в походах султана или великого визиря, в то время как их подчиненные оставались в Стамбуле и были предоставлены сами себе. В армии ощущалась острая нехватка офицерского состава: нередко на офицерские должности назначали гражданских чиновников – лишь бы заполнить имеющуюся брешь.

Политика Мустафы III, избегавшего конфликтов, с одной стороны, была оправдана слабостью империи, но с другой – 10 лет мира означали полный крах системы рекрутского набора. Западная военная наука и техника стремительно развивались, вторая половина XVIII века была важным этапом формирования современных европейских армий. Порта его пропустила – и в результате катастрофически отставала от ведущих держав Европы.

Оттоманская империя стала заложницей ситуации: любой вариант ее поведения означал гибель. В 1768 году, объявив очередную войну России, османы были к ней абсолютно не готовы. Последующие два десятилетия кровопролитных битв свели на нет все результаты реформ и остановили и без того медленное экономическое возрождение Порты. С 1760 по 1800 год цены выросли втрое, и дефицит государственного бюджета стал нормой. Османская империя регулярно прибегала к принудительным займам от своих аянов[79] и конфисковывала их имущество для финансирования боевых действий.

В таких условиях Порта менее всего нуждалась в неэффективном и плохо управляемом янычарском корпусе. На смену буйному оджаку должна была прийти профессиональная армия (низам-и джедид) – и у ее истоков стояли не экзальтированные бекташи, а маршал Франции, герой Наполеоновских войн Орас Франсуа Бастьен Себастьяни де Ла Порта.

Реформы Селима III сопоставимы с реформами Петра I. Оба монарха наполняли казну за счет увеличившихся налогов и конфискованного имущества непокорных феодалов, направляли молодых дворян на обучение в Европу, покровительствовали наукам и искусствам, обращались к западным специалистам. Разница лишь в том, что реформы Петра I имели место на рубеже XVII–XVIII веков. Османы опоздали с жизненно важными преобразованиями на 100 лет. В XVIII веке Порта потерпела ряд поражений от России, потеряла часть черноморского побережья и Бессарабию – что осложнило и без того непростую ситуацию на Балканах и спровоцировало восстания в Сербии и Валахии.