Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур - [117]

Авторитет Селима III неуклонно падал. Реформаторская деятельность и тесные контакты с европейцами отнюдь не прибавили падишаху популярности. Весной 1807 года шейх-уль-ислам, бывший ярым врагом прогрессивных изменений, издал фетву[80] против проводимой султаном модернизации – и 25 мая 1807 года в Стамбуле вспыхнуло восстание под руководством выходца из городских низов Кабакчи Мустафы. Янычары захватили столицу и отправили султана в кафес. Новым правителем провозгласили Мустафу IV.

Селим прожил в кафесе год, пока в июле 1808 года рущукский аян Алемдар Мустафа-паша Байрактар не собрал войско и не двинулся в Стамбул, дабы вернуть трон опальному монарху. В ночь на 28 июля мятежники при поддержке оджака начали штурм Топкапы. Испугавшись, падишах велел убить Селима и своего младшего брата, шехзаде Махмуда.

Селима III закололи кинжалом, но Махмуду удалось спрятаться – шехзаде нашелся после того, как повстанцы вместе с янычарами ворвались в Топкапы, и Байрактар арестовал Мустафу IV. «Львы ислама» заперли свергнутого монарха в кафесе и объявили Махмуда новым султаном. Однако уже в ноябре 1808 года оджак снова поднял мятеж, чтобы вернуть престол Мустафе. Во время городских беспорядков погиб Байрактар, произведенный Махмудом в великие визири, – аян сгорел в собственном доме, подожженном янычарами. Несмотря на царившие в Стамбуле ужас и панику, бунт не удался: Махмуд II приказал убить Мустафу и утопил восстание в крови, после чего инициировал многочисленные казни. Конец «львов ислама» был ближе, чем они думали.

Несмотря на систематическое участие в мятежах и беспорядках, янычары никогда не стремились к свержению рода Османов. Напротив – они с гордостью называли себя «рукой и крылом Османской династии». В казарме оджака в Топхане стоял султанский трон. «Львы ислама» всерьез полагали, что вершат судьбу государства – ведь падишахи были вынуждены исполнять их требования. Выплаты денежного вознаграждения, расправы над вельможами и устранение неугодных монархов развратили членов оджака. Янычары не понимали, что это не может продолжаться вечно – и вот, наконец, они привели к власти Махмуда II, тем самым подписав себе смертный приговор.

«Новые воины» упорно продвигались к собственной гибели. В 1807 году перед бунтом они получили фетву от шейх-уль-ислама на свержение Селима III. Трон занял Мустафа IV, с которым оджак и улемы заключили договор под названием «Свидетельство судьи» («Hüccet-i Şer’iyye»). В документе подтверждалось, что восстание правомерное и его участники не понесут наказания. Янычары и раньше получали аналогичные гарантии от султанов, которых возводили на престол, – но такие обещания носили устный характер.

Согласно договору, у янычар было «неотъемлемое право на участие в управлении государством и противостояние политике, неблагоприятной для них». Оджак вспомнил об этом летом 1808 года, когда новый султан, Махмуд II, казнил Мустафу IV. «Львы ислама» протестовали против такой жестокости по отношению к своему ставленнику. Они вопрошали: «Разве падишах не человек?» – и затем с гордостью говорили: «Всякий может быть падишахом, пока мы существуем». По сути, это заявление означало угрозу заменить Махмуда – на тот момент единственного мужчину в правящей семье – кем-то другим, и тем самым лишить власти династию Османов. «Новые воины» давали понять, что султан остается главой государства, пока правит в допустимых для них пределах. Неудивительно, что именно Махмуд II уничтожил янычар.

Осознавая слабость Османской империи, падишах решил продолжить реформы Селима III. Преобразования коснулись в первую очередь армии: Махмуд II возродил низам-и джедид и вооружил янычарский корпус огнестрельным оружием европейского образца. «Львы ислама» противились нововведениям, но Русско-турецкая война (1806–1812) и Греческая война за независимость (1821–1832) показали несостоятельность оджака на поле битвы.

Еще одним провалом янычар стала ситуация в Северной Африке. Магрибинские беи игнорировали приказы султана и самостоятельно осуществляли внешнюю политику. Египет, подобно Магрибу, оставался в составе Порты и подчинялся падишаху только номинально. В 1805 году Миср[81] возглавил Мухаммед Али-паша – он прибыл туда с османским войском, посланным против Наполеона Бонапарта. Перехитрив врагов, паша вынудил Стамбул признать себя египетским вали (губернатором). Далее Мухаммед Али модернизировал местную администрацию, систему образования и налогообложения, изгнал из Египта англичан (1807–1809), истребил мамлюков (1811), захватил Аравийский полуостров (1811–1818) и присоединил к Мисру Северный Судан (1823).

Османская империя вступила в эпоху максимальной децентрализации – но, как ни странно, была к этому абсолютно не готова. Идея децентрализации родилась еще у Мехмеда II после взятия Константинополя. Турки не увидели в управленческой системе Восточной Римской империи ничего достойного подражанию. Османы судили о дереве по его плодам и не желали повторить трагическую судьбу византийцев. Мехмед II разработал комбинацию столичного доминирования с провинциальной автономией. Стамбул сосредоточил в своих руках высшие административную и военную власть, позволяя каждой общине, каждому городу и каждой деревне самостоятельно управлять своими делами.