Стальной шквал - [64]

— Скорей! Противник уже на горе!

— Ниеминен проснулся и выскочил из своей норы как ошпаренный. Но, отбежав несколько шагов, он вдруг спохватился и кинулся назад. Хлебная сумка и рюкзак остались в яме. Хейккиля был уже далеко и кричал ему что-то, показывая на вершину холма. Там трещал автомат. Хейккиля скрылся в кустарнике. Ниеминен бежал за ним. Снова застрекотал автомат, и с куста упали перебитые ветки. Тягач ожидал на дороге. Быстро вскочили в него и помчались. Ниеминен держался за бок.

— Меня, кажется, зацепило! Я слышал, как что-то хрустнуло и ожгло меня по ребрам.

И тут он крепко выругался. Из хлебной сумки сочилась жидкость. Бутылка водки, которую он берег пуще глаза, была разбита вдрызг.

— Трам-тарарам! За это я буду им мстить! Разбили мою отпускную бутылку!

— Неужели лучше, чтоб тебе кишки выпотрошило?

— Уж не знаю!.. Нет, черт возьми, это просто ужасно!

Через некоторое время впереди показались два больших дома. Возле них хлопотали какие-то люди. И вдруг языки пламени, взметнувшись, стали лизать стены домов. Кауппинен крикнул водителю:

— Сворачивай направо! И жми, пока не увидишь орудийную позицию!

Тягач свернул, прогромыхал напрямик через пустырь и остановился. Все выскочили и стали осматриваться. Орудийная позиция была отличная, бетонированная с хорошими ровиками для людей и для снарядов, но она не имела никакого пути для скрытого отступления.

— Та-ак. Это, ребята, мышеловка. Отсюда не выберешься. Рассчитано на смертников, — сказал Саломэки.

— Да, похоже, что здесь кончается наш земной, путь! — признал и Хейно. — Отсюда уж точно никто не уйдет.

— А куда же тебе надо уходить? — презрительно усмехнулся Вайнио. — Это главная линия обороны, и тут мы скажем русским стоп!

— Давайте-ка устанавливать пушку, — проговорил Кауппинен. — Подходи, берись.

Последние отступающие подходили в сумерках. Саломэки осматривал в бинокль предполье и вдруг так и присел:

—> Там уже виден сосед! Скорее в укрытие!

Они спрятались и с замиранием сердца, стали ждать. Только Нюрхинен спокойно сидел на виду и посмеивался.

— Шкоро шмерть придет и поштучитшя. Будьте любежны, не угодно ли отправитьшя на тот швет!

Дома у дороги пылали. Они сыпали искрами в темнеющее небо, на котором уже зажглась одинокая вечерняя звезда. Дома ограничивали видимость, и поэтому их необходимо было уничтожить. В нескольких километрах еще торчала какая-то пожарная вышка. Саломэки посмотрел в бинокль из своего укрытия и воскликнул:

— Ребята! Теперь они полезли вон на ту башню!

— Надо выстрелить и спалить ее к черту, эту башню, — сказал Ниеминен.

Наступила тишина. Только огонь делал свое дело. Но все понимали, что противник готовится нанести. новый удар.

* * *

Когда совсем стемнело, напряжение достигло высшей точки. Дома догорели, оставив лишь груды тлеющих углей, и наступившая тишина казалась особенно жуткой. Где-то там, далеко на той стороне, слышался рокот моторов. На каланче все время виднелась человеческая тень. Стрелять запретили, потому что для подрыва каланчи была послана специальная диверсионная группа. Подрывники, наверно, уже добрались до места, но почему-то медлили.

Главная оборонительная линия замерла в ожидании. Орудие Кауппинена находилось в боевой готовности. Саломэки все время вглядывался в ночную темноту. Остальные притаились в своих окопах. В последний момент они вдруг заметили, что среди них нет Саарела и Куусисто.

С каких пор их нет и куда они девались? Об этом никто не имел ни малейшего представления.

Первое орудие со своим расчетом тоже куда-то пропало. Водитель тягача говорил, что доставил их на главную линию обороны, но не мог сказать, куда именно. Водитель оставил тягач где-то тут, поодаль, а сам пошел на перевязочный пункт. У него была ранена рука. Вряд ли он вернулся. К тому же пушка стоит на таком плохом месте, что вывезти ее из-под огня противника совершенно невозможно. Позиция действительно подготовлена для смертников.

— Это, ребята, сделано нарочно, — шепотом говорил Хейно. — Господа начальство так все рассчитали, чтоб отступить было невозможно. Мы и не уйдем. Поляжем здесь все до единого.

— Зря ты это болтаешь!.. — вмешался Вайнио. — И так уж довольно отступали. Теперь пора наконец давать отпор.

Хейно с недоумением уставился на Вайнио. Но прежде чем он успел что-либо сказать, Сундстрём бросил с горькой усмешкой:

— Квем деус пердере вульт, дементат приус.

— Что? — Вайнио вскинул глаза на Сундстрёма. Тот, однако, молчал, и тогда Вайнио дернул за рукав Кауппинена: — Что это он сказал?

— Если бог захочет кого-нибудь погубить, он прежде отнимает разум.

Вайнио раскрыл рот, чтобы ответить, но Нюрхинен поднял его на смех:

— Шмотрите, шовшем бужумный! Шейчаш лопнет от бешенштва!

Все прыснули.

— Тише, вы! — зашикал Саломэки, все время глядевший в бинокль. — Ваня смотрит на нас с каланчи. Куда же запропастились эти подрывники? Прислушались. Рядом что-то хрустнуло и зашуршало.

И вот на позицию приполз пехотный лейтенант.

— Хватит ли у вас, ребята, снарядов? Если он прорвется с танками, туго придется.

Никто ему не ответил, и лейтенант продолжал:

— С подрывниками что-то случилось. Вам надо уничтожить эту каланчу, как только станет светлее.