Стальной шквал - [63]

— Что, если нам поспать немного? — сказал Кауппинен. — Один останется на посту и разбудит, если что. Как вы думаете, Саарела?

Младший сержант все смотрел в бинокль. Руки его дрожали.

— Идите. Я останусь дежурить. Но чтобы все явились немедленно, как только дам сигнал тревоги.

Ниеминен и Кауппинен ушли. В карьере еще не спали. Ниеминен быстро выкопал в откосе карьера нишу и Даже укрепил, укрыл ее бревнами, которые притащил из находившегося невдалеке сарая. На дно постелил сена. Товарищи, видя его хлопоты, посмеивались: ишь ты, Яска собирается надолго здесь поселиться! И все же ему позавидовали, когда он, закончив работу, хмыкнул, довольный:

— Лодыри! Торчат под открытым небом, а я зато высплюсь, как дома.

Он забрался в свою «личную опочивальню» и моментально уснул. Остальные закутались в свои шинели и тоже заснули кое-как. Младший сержант Саарела дежурил у пушки, не смыкая глаз. Он все время дрожал в нервной лихорадке. Там, на необозримых полях Украины, он не знал, что такое нервы. Он чувствовал себя солдатом великой армии и действовал как солдат — четко, без рассуждений и сантиментов. А потом началось крушение. Лишь ценой крайнего напряжения сил он еще может как- то держаться и выполнять поставленную задачу.

Отец Саарела был машинистом паровоза. Сам он тоже собирался стать машинистом, но для этого надо было сперва не один год поработать кочегаром. Ему это надоело. В годы кризиса он пошел добровольцем в армию, потом остался на сверхсрочную, чтобы стать кадровым военным. Но ни с кем не мог ужиться. Вступил в ряды ИКЛ[3], «смыливал» рабочих активистов. Потом его сделали полицейским. Во время зимней войны он служил в военной полиции. А когда вербовали добровольцев в финский батальон СС, пошел туда. И вот теперь он здесь, неудачник с расшатанными нервами. Жалкий младший сержант, которому чуть ли не плюют в глаза собственные солдаты.

На душе у него было горько. Он искал славы и почета. Железный крест в Германии чего-нибудь да стоил! Здесь же и он, по-видимому, не имел никакого значения.

Вдруг Саарела замер, возле школы он заметил движение. Человеческие фигурки побежали через луга в эту — сторону, к высоте, на которой стояла пушка. Саарела кинулся к песчаному карьеру и закричал:

— Тревога! Они уже идут!

Все вскочили и, грохоча снаряжением, бросились к пушке. Кауппинен занял место у пушки и скомандовал:;

— Осколочным заряжай! Пехота идет!

Человечки бежали довольно густо. Их было много. Кауппинен быстро направил на них ствол пушки, но почему-то рука отказывалась дернуть курок. В этот момент Саломэки закричал, давясь от смеха:

— Ребята, это ж свои!

Пехота приближалась быстро. Потом у школы застрочили автоматы.

— Вот теперь пошел Ваня! — проговорил Саломэки.

Он что-то различал в бинокль, хотя было еще темно.

Своя пехота взбежала по склону на высоту и заняла позицию вдоль гребня. Начали стучать пулеметы. Противник был уже на середине лугов. Кауппинен выстрелил осколочным снарядом в гущу наступающих. Яркая вспышка — и земляной столб. Кто-то упал, остальные бежали дальше, беззвучно, как призраки в предрассветной мгле. Еще не было слышно крика идущих в атаку.

Хейккиля подал в ствол новый снаряд. Выстрел. Пушка подпрыгнула. Опять зарядил. Он не видел, куда попадали его снаряды, да и не смотрел — не успевал. Пот лил с него ручьями. Вдруг Хейккиля замер, пораженный: своя пехота отступала.

— Э, ребята, пехота смывается! Что теперь?

— А ну, все беритесь за орудие! Пошли назад! — скомандовал Кауппинен и первый схватился за лямку.

Они сдвинули и поволокли орудие, но тяжелая пушка тонула колесами в мягкой песчаной почве и почти не двигалась с места. Противник был уже так близко, что еще немного — и он достанет их огнем автомата.

— Связку гранат сюда! — крикнул Кауппинен. — Скорее! Под казенную часть!

Хейно подложил заряд, чтобы подорвать пушку, но тут Саломэки завопил:

— Гей, глядите, тягач прет! Бродяги, тягач идет за нами!

Это было потрясающее зрелище. Тягач-транспортер мчался по лугу, чуть ли не перед самым носом у наступающего противника, лихо отстреливаясь из пулемета. Ствол пулемета так и ходил из стороны в сторону, захлебываясь трепещущим пламенем. Передний люк тягача был почему-то открыт. Вблизи рвались ручные гранаты, но он все мчался дальше, подпрыгивая на кочках.

— Заряжай! — крикнул Кауппинен. — Осколочным!

Хейккиля зарядил, и тотчас раздался выстрел. Новый снаряд. И еще. Атака стала захлебываться. Противник прижался к земле. Тягач с ревом взбирался по склону.

Его броня искрилась от ударов пуль. Водитель был бледен и весь обливался потом. Он с ходу развернулся у пушки. Остальные отстреливались как могли из винтовок, потому что противник снова поднялся в атаку и уже начал карабкаться по склону. Наконец тягач взвыл и рванулся с места.

А Ниеминен все спал как чурка в своих «апартаментах». Никто не успел да и не подумал разбудить его, а он спал крепко. Накат из бревен и шинель, висевшая над входом вместо двери, приглушали звуки. К счастью, Хейккиля заметил отсутствие Ниеминена. Он недоумевал еще у пушки: чего-то вроде не хватает. И стремглав помчался к карьеру.