Стальной шквал - [32]

— Ну что-нибудь же он все-таки делает? Хотя бы деньги свои пересчитывает, если уж ничего другого не умеет!

Глаза парня так и не отрывались от книги. Только губы шевельнулись в улыбке, и в уголке рта блеснул золотой зуб. Хейккиля подождал еще немножко и встал, подтягивая подштанники.

— Ну и дерьмо же ты, парень!

— Да-а, проговорил тот снова по-русски.

— «Та-а, та-а», — в сердцах передразнил его Хейккиля и пошел в дом, покраснев от досады. Там он подошел к окну и с минуту глядел во двор. Потом направился к койке Юсси Леппэнена, чей нос выводил в это время рулады не хуже церковного органа. Хейккиля вдруг ухватил храпуна за нос и тихонько скомандовал:

— Подъем!

Юсси вскочил с койки, точно, оса ужалила. Хейккиля схватил его за плечи и уложил обратно, а сам сел на край койки.

— Твой приятель сидит там во дворе и несет страшную околесицу. Что он за тин такой? Фимма?.. Да никакой он не тип. А что?

Хейккиля рассказал, о чем они только что беседовали, и спросил:

— Верно, что его отец большая шишка? Отчего же он, в самом деле, не говорит по-человечески?

Юсси широко зевнул и пошарил под койкой сапоги.

— Его отец оптовый торговец. Богат как Крез. Разозлился на сына, что не захотел идти тем же путем. Чудак парень! Денег мог иметь хоть купайся. Но не пожелал. Поступил работать к нам.

Юсси натянул сапоги и поплелся, шаркая ногами, на двор. Вернувшись, он продолжал:

— В общем-то, мне мало что о нем известно, но котелок у него варит, это точно. Несколько языков ведь знает. И бегает здорово. На соревнованиях стометровку всегда выигрывал.

— Теперь он зубрит русский, я видел, — сказал Хейккиля с усмешкой. — Чудно! Ну, учился бы, раз была возможность. Я бы хотел учиться, да на какие шиши?

— Всякий по-своему с ума сходит, — хмыкнул Юсси и забрался под одеяло. Вскоре он уже сопел во всю мощь своего громадного носа. Хейккиля принялся одеваться. Одна мысль никак не укладывалась у него в голове: «Какая все-таки ерунда получается: одному дано все, а ему плевать; другому же — ничего, хоть как бы хотел. Не успел я его спросить, как зовут-то этого Креза».

Он снова разбудил Юсси. Тот окрысился:

— Ах, чтоб тебе пусто было. Его зовут Финн Пауль Сундстрём. Но если ты еще раз меня разбудишь, я тебя застрелю, как поганую собаку!

— Что, он швед?

— Опроси его самого, и отстань!

Хейккиля вышел на крыльцо, закурил и все поглядывал на этого парня со странным именем, а сам думал с досадой: «Та-а, та-а, ньет, ньет! Теперь вот он зубрит, а не тогда, когда нужно было».

Солнце поднялось уже довольно высоко. Стена была черна от мух. Лужайка во дворе ярко зеленела. Прямая, как линейка, дорога пересекала широкое поле и скрывалась в лесу. Там исчезла вчера и та машина, что их привезла. Значит, где-то там был фронт. Хейккиля напряг слух, но кругом по-прежнему стояла тишина. Он воротился в дом и растянулся на койке. Рядом спал Куусисто. Его одежда была аккуратно сложена у изголовья, как следует «по форме». Точно так же, как в учебном центре. Хейккиля презрительно усмехнулся и перевернулся на бок. Незаметно он уснул. Немного погодя встал Куусисто. Он посмотрел на разбросанное кругом солдатское обмундирование, на спавшего в одежде Хейккиля и возмущенно пожал плечами: «Как лесорубы на привале! Вот бы капитан вошел».

Куусисто куском газеты почистил сапоги и вышел из избы. Он тоже смотрел в сторону фронта и вслушивался в тишину. По-прежнему не доносилось ни звука. Но Куусисто вдруг почувствовал странный холодок, пробежавший у него по телу. Мысль об отправке на передовую теперь уже не казалась приятной. «Надо было, все же идти в унтер-офицерскую школу, когда предлагали», — подумал он.

В то время Куусисто искренне хотел поскорее попасть, на фронт. Теперь он уже начал жалеть об этом. Близость, передовой действовала, хотя он даже самому себе не хотел в этом признаться.

Куусисто тоже заметил Сундстрёма, сидевшего с книгой у сарая, и обрадовался. «Это, по крайней мере культурный человек. И, говорят, даже из богатой семьи»

— Доброе утро, — вежливо поздоровался Куусисто.

— Бог подаст, — было ему ответом.

Куусисто заглянул в книгу.

— О, вы изучаете языки, — сказал он с уважением невольно переходя на «вы».

— Да, — ответил Сундстрём, нахмурив брови. Затем он вдруг захлопнул книгу и пошел прочь. Куусисто, молча проглотил обиду. «И этот нос воротит!»

Он вошел в сарай и принялся разглядывать пушку. Вчера к ней было не подступиться, а толкаться в толпе он не хотел. Еще начали бы острить насчет увлечения оружием. Сейчас он осмотрел все орудие, даже замок открыл. «Так и есть, полуавтомат. Серьезная штучка! Ни один танк не пройдет, если такое оружие — да в руках настоящих солдат».

Все, еще спали, когда Куусисто вернулся в избу. — Он аккуратно заправил койку и сел у окна. В это время во двор въехала легковая машина. Дверца распахнулась, и Куусисто вскочил, как на пружине. «Черт возьми, сам — капитан!» Он-хотел было сразу объявить подъем, но сделал это лишь после того, как капитан вошел в избу.

— Докладывайте, — сказал капитан, когда Куусисто подошел к нему, чтобы отдать рапорт.

Капитан смотрел на сонных парней, которые после неожиданной побудки глядели осоловело и безуспешно старались вытянуться по стойке «смирно». Капитан был видный мужчина, высокий, стройный и красивый. Темные, острые глаза, казалось, видели все насквозь. Из-под пилотки виднелись коротко стриженные черные волосы. Гладко выбритое лицо было необычайно смуглым. Щеки и подбородок сильно отливали синевой. На груди — два ряда орденских планок. Вообще, капитан был похож скорее на иностранца-южанина, чем на финна.