Стальная рапсодия - [50]

— Тогда извините, товарищ поручик. — В голосе солдата прозвучали нотки разочарования. Он поднял руку к головному убору, собираясь уйти.

Я не хотел и не мог допустить, чтобы в душе у Пецки так и осталось то, что не давало ему спокойно жить.

— Подождите, Пецка. Рассказывайте все. Я слушаю вас, — удержал я его.

— Мне кажется, я знаю, кто вор. Но раз ничего не пропало… Значит, я ошибаюсь…

— Продолжайте, очень интересно, — дал я волю своему любопытству.

— Мне известно, что недалеко от нашей части проживает некто Вашек Цибулка. Большой, поверьте, специалист по изъятию из автомобилей дефицитных деталей и приборов. Причем продает он все это за полцены…

— Откуда такие сведения? — поинтересовался я.

— Оттуда, — последовал после недолгого раздумья ответ.

Мне, откровенно говоря, был не слишком понятен смысл слова «оттуда», и я настоял на уточнении.

— Ну, оттуда… из тюрьмы… — почти прошептал Пецка. — Но поскольку ничего не пропало, то я… Не понимаю…

— А что дальше?

— Это все, товарищ поручик, — облегченно вздохнул Пецка, довольный окончанием разговора, а еще больше тем, что он вообще состоялся.

— Когда вернемся в часть, обязательно сообщу в милицию то, что вы мне сейчас рассказали, — пообещал я. — Послушайте, Пецка, — задержал я его еще на минуту, — к этому выводу вы пришли только сейчас, во время похода?

Солдат покраснел:

— Я уже давно думаю об этом. Но сейчас… Знаете, я давно должен был сказать вам, товарищ поручик, чтобы вы все знали…

— Ладно, — похлопал я его по плечу. — А сейчас вам стоит сбегать за супом, пока не начались сборы, — посоветовал я ему как можно теплее.

И вот перед нами вновь замелькал ландшафт Словакии. Я скорее чувствовал, чем видел в сгустившейся дымке очертания близких гор. С широкой дороги с твердым покрытием мы съехали на проселочную и продолжали двигаться вперед. Причем на солидной скорости, несмотря на то, что дорога была в отвратительном состоянии. Экипажам приходилось держать язык за зубами, чтобы случайно не лишиться его. Этот ад продолжался до тех пор, пока в наушниках не прозвучал приказ остановиться. Мы были на месте.

Я побежал к танку командира батальона Матраса, чтобы получить дальнейшие указания.

Надпоручик Бидло и командир третьей роты уже были там.

— Сколько машин пришло? — спросил командир батальона.

— Все, — с гордостью доложил я.

Такой же ответ мы услышали и от командиров двух других рот.

— Что ж, порадовали вы меня, — улыбнулся Матрас.

— И себя тоже, — добавил я. Не хотелось, чтобы радовался только он один.

— Ух, ежики! — Командир батальона как-то очень несмело попытался нас обнять. Всех троих сразу.

Откуда-то появился поручик Влчек. Он был рад не меньше нас, но гораздо искуснее умел скрывать свои чувства.

— Это хорошо, что мы наконец на месте, — совсем обыденно произнес он, пожимая всем руки.

— Добрались, — кивнул Бидло.

Подошел командир полка.

— Как обстоят дела? — обратился он к командиру батальона, заметно нервничая в ожидании ответа.

— Все здесь! — отрапортовал надпоручик Матрас. — Жду дальнейших приказаний. — Он произнес это так, словно и впрямь не мог их дождаться.

— А вот в других батальонах не все, — посетовал командир полка. — Три машины остались на маршруте. Примерно километрах в тридцати отсюда. Ну ничего, я притащу их сюда, если даже их придется толкать руками!

Он ушел, а мы в душе пожелали ему, чтобы эти три машины дошли своим ходом.

Вы когда-нибудь пробовали толкать танк? Я — нет. Видимо, нелегкое это дело…

Глава 27

К обеду подали вкусный гуляш, причем мясо было светлее обычного. Повар самодовольно улыбался и утверждал, что гуляш из вырезки.

Воин Гуштява, впрочем, заявил, что это месиво несъедобно. Но можно ли было ожидать от человека, избалованного колбасками с майораном, более высокой оценки?! Однако надо заметить, что он первым опустошил свою тарелку.

Вернувшись в расположение роты, я застал за работой взводных агитаторов. Еще бы им не агитировать, если все идет как по маслу!

Я приказал построить роту. Что скрывать, мне тоже нравится выступать, когда все идет гладенько. Ребята построились быстро, знали, что их ждет доброе слово. Иначе и быть не могло.

Я придирчиво осмотрел подравнявшихся парней в комбинезонах и начал:

— Мы прошли восемьсот километров и все до единого прибыли к месту назначения.

— Да здравствует первая рота! — прокричал кто-то из моих парней.

А я почувствовал, что этот выкрик не что иное, как выражение чувства, которое заставляет человека петь в минуты, радости. Правда, я тут же поймал себя на мысли, что упоение славой — верный путь к неприятностям.

— Недостатки разберем по возвращении в часть, — проговорил я твердым голосом после минутного молчания.

Бойцы роты живо согласились, так как поняли, что я намеренно сдерживаю эмоции.

— А теперь всем проверить танки, — скомандовал я. — И как следует, ежики!

Ребята принялись за дело. И я вместе с ними.

Наблюдая за своей ротой, я только сейчас начал понимать, что мы хорошо выполнили задание. Я, их командир, и они. И тут же, устыдившись такой очередности, я восстановил справедливость: это они — молодцы, а я, их командир, — тоже неплох. Похоже, что нам предстоит стать отличной ротой.