Сталинградские были - [25]

— Мы ее, как твоего сонливого, за ногу…

Повторять не пришлось: Вася все понял и словно растаял в темноте.

Время тянулось медленно. Борис уже начал опасаться, не заблудился ли его товарищ, как вдруг тот бесшумно появился рядом с ним.

— Держи…

Привязав к ноге, повыше щиколотки, конец веревки, Борис сказал:

— Я поползу, а ты разматывай. Как подергаю — тащи. Да посильнее. Понял?..

Следя за веревкой, Вася угадывал, когда его товарищ полз медленней или быстрей, когда останавливался и снова трогался вперед.

Наконец веревка размоталась полностью. Вася ждал сигнала, крепко сжимая намотанный на руку конец. Веревка дернулась раз, другой, третий. Упершись ногами в кочку, Вася потянул ее к себе. Что-то невидимое сперва сопротивлялось, потом стало легко подаваться к нему.

Вдруг появился Борис.

— Всю операцию сорвал! — зло прошептал он, махнув кулаком у самого Васиного носа.

— Сам же дергал! — удивился Вася.

— Веревка коротка оказалась, вот и дергал. Надо было тебе подойти поближе. А теперь начинай все заново…

Отдохнув, Борис снова пополз к пушке. В нескольких шагах от нее, за кустом, припал к земле и стал выжидать, когда гитлеровец пойдет к блиндажу. Но тот на этот раз, как нарочно, долго не отходил от пушки, должно быть ждал смену.

Выглянула полная луна и ярко осветила курган. От неудобного положения у Бориса затекли руки и ноги. Под шинель забиралась холодная сырость, нагоняемая ветром с Волги. Наконец туча прикрыла луну, и все погрузилось во мрак.

Часовому, видно, надоело ждать. Он сердито плюнул и побрел к блиндажу.

Не мешкая, Борис юркнул к пушке, захлестнул конец веревки за ее ствол и подал условный сигнал. Но пушка не трогалась с места, так как под колеса были подложены деревянные клинья. Борис вытащил их и стал осторожно подталкивать орудие.

Сзади послышалась немецкая речь.

«Смена караула», — догадался Борис и опрометью скатился вниз.

— Ахтунг, ахтунг! Вер ист дас? — встревоженно окликали вражеские солдаты.

Пушка рванулась с места и покатилась вниз, набирая скорость. Перепуганные гитлеровцы открыли беспорядочную стрельбу.

Грохот катившегося орудия долетел до наших окопов.

Бойцы по тревоге схватили оружие и приготовились к бою. Но, увидев перед бруствером «машину без бензина и керосина», расхохотались.

Борис четким шагом подошел к командиру роты и доложил:

— Товарищ старший лейтенант, задание выполнено. Огневые точки противника разведаны. Одна доставлена как трофейная!

Наперекор стихии

К вечеру тяжелые тучи обложили со всех сторон небо, покрыли город непроглядным мраком. Под его покровом бойцы первого взвода перешли на отдых в подвал, уцелевший под развалинами большого каменного дома.

После двухнедельного боя на холоде, под непрерывным дождем, этот подвал, в котором прежде жильцы складывали дрова, казался солдатам теплым и даже уютным. Они тесно уселись вокруг железной печки и завели беседу о мирной жизни. Шутили, смеялись, подтрунивали друг над другом. Грызли сухари, запивая их кипятком. Вспоминали жирные русские щи, украинские галушки, сибирские пельмени.

Только Каргин, пожилой рыжеусый боец, не вмешивался в разговор. Он молча стоял у двери, вслушиваясь в пронзительный свист ветра и шум дождя. Лицо солдата, освещенное слабым огоньком коптилки, было угрюмо и сурово: его тревожило, что не было никаких известий от семьи. Эвакуировалась ли она или осталась на месте, он не знал, а городок, в который он переехал из Астрахани за месяц до войны, уже был занят немцами.

Перед отправкой на фронт он забежал домой и наказал жене в случае чего ехать в Петропавловск, где жила его сестра.

— А неужели и сюда могут прийти? — взволнованно спросила тогда жена. — Может, и не нужно дожидаться? Подняться и поехать?

Он ничего не ответил ей тогда: разговор перебила маленькая дочь. Вбежав в комнату, она бойко стрельнула глазами на отца, на мать и, не переводя дыхания, выпалила:

— А ты, папка, не хочешь бить фашистов? А то все собираются.

Каргин настойчиво разыскивал семью: писал в облвоенкоматы, в городские отделы социального обеспечения, и отовсюду один ответ: не значатся, не проживают. А тут еще прибавились волнения. Утром командир полка послал молодого бойца Сергея Панина с пакетом в штаб стрелковой бригады, которая занимала оборону в районе тракторного завода. Панин пока не вернулся, а между тем дотошный «солдатский телеграф» передавал, будто немцы еще раз перерезали на северном участке армию и отрезали бригаду от основных сил армии.

Каргин верил этому. Противник все время направлял главные удары на слабо подготовленные к обороне рубежи наших войск. Цель была одна: как можно быстрее взять Сталинград. Недаром Гитлер бросил сюда шестую полевую армию. Он гордился ее маневренностью и ударной силой. Это она в сороковом году первой вторглась в Бельгию, это ее знамена развевались в Брюсселе и Париже, в Югославии и Греции.

Каргина беспокоила сейчас судьба товарища.

С Паниным он пробыл в одном взводе не так уж долго, однако подружиться успел крепко, хотя и по возрасту, и по характеру они были совсем разными людьми.

Дружба их началась с небольшого. Как-то ночью Каргин вернулся из боевого охранения. Погода была ненастная, промозглая. Хотелось поскорее лечь и уснуть. Но только он стал укладываться, как откуда-то появился Панин с котелком кипятку, заваренного душистым чебрецом.