Сталин и его подручные - [57]

Энергично расправившись с эмигрантами, интеллигентами и клириками, Менжинский наконец доказал свою незаменимость. С этого момента он стал правой рукой Сталина в подавлении оппозиции, как партийной, так и внепартийной.

Борьба Сталина за единоличную власть

Если у кого-либо есть что-то в его личности, что вызывает презрение, то у него также есть постоянное стремление спасти и оградить себя от насмешки. Вследствие этого все уродливые люди чрезвычайно смелы… Их уродство также побуждает их к прилежанию, особенно в том отношении, что они наблюдают и замечают слабости других, с тем чтобы как-то им отплатить. Кроме того, их безобразие заглушает ревность по отношению к ним у тех, кто стоит выше, так как эти люди думают, что могут сколько угодно презирать их; и это усыпляет их соперников и конкурентов, которые никогда не верят, что уродливые люди получат повышение, до тех пор пока не увидят, что они его уже получили. Так что, строго говоря, для большого ума уродство составляет даже преимущество для возвышения.

Фрэнсис Бэкон. Об уродстве[9]

Начиная с весны 1923 г. Ленин был живым трупом. Нэп, который для него стал нежелательным, но нужным шагом назад, с точки зрения политбюро, ослабил и монополию и суровость власти партии.

Сталину, однако, бессилие Ленина и слабость партии пригодились, чтобы самому монополизировать власть. «Кадры решают всё» – таков был лозунг, который станет через десять лет его любимым. Уже с апреля 1922 г., с назначением на должность генерального секретаря партии – «повар, который будет готовить острые блюда», как говорил Ленин, – начал претворять этот лозунг в жизнь, превращая секретариат ЦК в отдел кадров партии и государства.

Именно как руководитель кадровой службы Сталин проявил свою гениальность. Он вербовал людей на первый взгляд посредственных и использовал их очень эффективно. Как секретари ЦК ему служили подручными Вячеслав Молотов и Валериан Куйбышев (последний, верный сталинист, проявлял инициативу во время Гражданской войны, но вскоре стал безвольным, внушаемым алкоголиком). Под руководством Сталина секретариат преобразовывался из административной службы в мощный источник политической власти. Сталин распределял информацию в нужные ему русла; он сам составлял повестку дня и вел протоколы заседаний. Он решал, что будет обсуждаться и кто будет участвовать в дискуссии.

Став генеральным секретарем, Сталин назначил своего верного союзника Лазаря Кагановича руководителем организационно-инструкторского отдела ЦК РКП(б). У Сталина уже был такой рычаг власти, как политбюро, где в присутствии более красноречивых товарищей он меньше говорил и больше слушал. Два рычага, ЦК и политбюро, уже сосредоточили огромную долю власти в руках Сталина, но у него был и третий рычаг: он был самым влиятельным членом оргбюро, которое назначало ответственных за выполнение постановлений политбюро. В оргбюро заседали со Сталиным послушные ему Молотов и Куйбышев; уговаривать иногда приходилось только Дзержинского и Андрея Андреевича Андреева, бывшего официанта, которого Сталин сделал секретарем ЦК. Рыков и Томский оставались в меньшинстве при любом голосовании, где сопротивлялись предложениям Сталина.

Сталин руководил Рабоче-крестьянской инспекцией, которая пересматривала все решения правительства, и Наркоматом по делам национальностей, который в начале 1920-х гг. – кажется, против воли Ленина – превращал СССР не в федерацию национальных государств, а в централизованную империю. В качестве наркома Сталин стоял плечом к плечу с гэпэушниками, подавлявшими восстания по всему Советскому Союзу, от Грузии до Башкирии. Нерусских коммунистов арестовывали и расстреливали за «националистические уклоны»: они, оказывается, превратно толковали принцип федерации и принимали свою автономию всерьез. Они не обращали должного внимания на речи Сталина и Зиновьева, которые объясняли разницу между царским империализмом и советской централизацией. Зиновьев в 1919 г. выражал сталинскую мысль с неподражаемым цинизмом: «Мы не можем обходиться без нефти Азербайджана или без хлопка Туркестана. Мы берем то, что нам нужно, – не так, как старые эксплуататоры брали, а как старшие братья, которые несут факел цивилизации».

В конечном итоге Сталин подмял под себя и Коминтерн. Там его друзья, венгерский садист Бела Кун и финский журналист, исполнительный как робот, Отто Куусинен, добились от большей части иностранных коммунистов беспрекословного послушания Сталину. Неудивительно поэтому, что в знаменитом «завещании» Ленин обвинял Сталина в том, что он сосредоточил в своих руках необъятную власть.

Завещание Ленина на самом деле написано в стиле отчета директора гимназии о своих выпускниках. Шесть лучших кандидатов в наследники были взвешены и найдены легкими. Сталин выделен как жестокий в применении власти и капризный (его обидчивость при неудачах), а в послесловии к завещанию отмечены его грубость и нелояльность. Но Ленин предлагал партии не больше чем «обдумать» способ перемещения Сталина с поста генерального секретаря. В глазах рядового большевика недостатки Сталина были ничтожны. Грубость и невежливость являлись скорее революционными достоинствами; Сталин, когда ему осмеливались бросать в лицо упреки ленинского завещания, отвечал: «Да, товарищ, в самом деле я груб. Ильич предлагал вам искать кого-нибудь, который бы отличался от меня тем, что он более вежлив. Хорошо, ищите!» То, что Ленин критиковал в Троцком, Зиновьеве и Каменеве, было гораздо более предосудительным: они все уклонились в ересь, проголосовав против вооруженного восстания в октябре 1917 г. Бухарин и Пятаков не потянули на вождей: они оказались слабыми марксистами, к тому же Бухарин был скорее экономистом, а Пятаков – администратором.