Сталин и его подручные - [192]

Сталин до такой степени увлекся фабулой заговора врачей и евреев, что в 1952 г. не отдыхал. Его физическое здоровье ухудшалось так же быстро, как и душевное. Казалось, он был готов избавиться от всех, даже (или особенно) самых доверенных лиц – и очистить всю страну от евреев, медиков и космополитов. В феврале 1953 г. он уволил последнего, самого беспрекословного своего слугу, секретаря А. Поскребышева, который никогда ни на что не роптал, даже когда Сталин расстрелял его любимую жену. 1 декабря 1952 г. Сталин в последний раз выступил на заседании Президиума ЦК. Как всегда, он настаивал, что чем удачнее партия справляется со своими задачами, тем больше будет врагов и саботажников. В этом узком кругу он прямо назвал евреев агентами американского империализма и сказал, что они сами признались, что «сидят в дерьме». Что ожидало обвиняемых евреев и врачей, уже было видно по репетициям в Восточной Европе: 3 декабря 1952 г. одиннадцать «сионистов» среди чехословацких руководителей были повешены – они якобы наняли врачей, чтобы сократить жизнь честных коммунистов. 9 января 1953 г. в «Правде» появилась сенсационная передовая под названием «Убийцы в белых халатах». Казалось, что теперь можно воспользоваться массовой паникой и без разбору судить и вешать евреев и врачей: арестовали еще двадцать восемь врачей.

И среди московских евреев, и среди антисемитов, и в провинции ходили слухи, что будут не только публичные казни, но и «спонтанные» погромы, в ходе которых полмиллиона евреев вышлют в составах для скота на Дальний Восток. На чем основывались такие слухи, трудно сказать. С одной стороны, в архивах политбюро и Министерства путей сообщения документальных свидетельств о таком проекте нет; с другой стороны, воспоминания и даже дневники приближенных Сталина подтверждают, что Сталин и Берия обсуждали возможность публичных казней и повторения холокоста. Трудно поверить, чтобы Сталин, даже одряхлевший разумом, разрешил советским гражданам такое спонтанное проявление эмоций, как погром (34). Но кто-то из евреев из высшего партийного эшелона составил открытое для подписей обращение в редакцию «Правды», требовавшее искоренения «еврейских буржуазных националистов», «шпионов и врагов русского народа» и одобрявшее план партии – высылкой спасти евреев от стихийного гнева народа. Шестидесяти выдающимся евреям – например, физику Л. Ландау, поэту С. Маршаку, романисту В. Гроссману и режиссеру М. Ромму – предложили подписать эту петицию. Кое-кто отказался; Каганович был готов подписать текст в собственной редакции, а Эренбург подписал, только предварительно сообщив Сталину, что текст «может смутить людей, еще не осознавших, что еврейской нации нет» (35).

За семь недель до своей смерти Сталин потерял интерес к этой фальсификации, как и к большей части своих политических затей. Его подручные почувствовали, что последствий не будет, и перестали мучить врачей и евреев, хотя в провинции уже вспыхивали погромы, а пациенты в столице уклонялись от лечения, опасаясь «убийц в белых халатах». Из арестованных врачей двое умерли от пыток, остальные, хотя физически и морально искалеченные, дожили до освобождения после смерти Сталина. Ни у одного из его наследников не было такого хорошего здоровья, чтобы обходиться без услуг светил советской медицины.

Еврейских же антифашистов мучители не щадили; их допрашивали следователи, вернувшиеся из Нюрнберга. Некоторых избивали до смерти палачи, пока просвещенный нюрнбергский следователь Гришаев дописывал докторскую диссертацию; других в ноябре 1950 г. расстрелял Абакумов. Остальных пятнадцать припасли на будущий процесс: Ицика Фефера даже привели одетым в костюм в гостиницу «Метрополь» на встречу с американским певцом Полом Робсоном. Четырнадцать бывших членов ЕАК дожили до закрытого суда, где не было ни защитников, ни прокурора, но были «эксперты». Суд шел на Лубянке с 11 по 18 июля 1952 г. Военный судья Чепцов потом признался, что вынес приговор вопреки собственным сомнениям, но полагал, что ошибочным приговор был не потому, что подсудимые были невиновны, а потому, что Абакумов, Рюмин и Гришаев были некомпетентны. Всех, кроме Лины Штерн (которая потом рассказала, как это было), расстреляли, включая верноподданного Фефера.

В последние сталинские годы казалось, что даже звезда Берия может закатиться. Когда была создана атомная бомба и советские физики уже без бериевского кнута успешно строили первую водородную, Берия проводил больше времени со Сталиным на даче. Эти ночные встречи становились короче, и Сталин редко принимал Берия без Маленкова, Микояна или Молотова. Сталин заставил Берия заменить русскими грузинскую прислугу на даче. Потом Сталин послал партийную комиссию в Грузию, где арестовали мингрелов, земляков Берия, за взяточничество и национализм (хотя Берия в 1937 г. закрыл мингрелоязычные газеты, радиопередачи и школы). Следующей волной арестов Сталин задел Берия за живое: арестовали людей из семьи Гегечкори, родственников его жены, среди которых была по крайней мере одна любовница Берия. Тогда же забрали племянника Нины Гегечкори-Берия, Теймураза Шавдия, и дали ему двадцать пять лет. Шавдия дезертировал из Красной армии и, прежде чем перебежать к французским партизанам, воевал некоторое время в составе отряда СС; как ни странно, впоследствии он открыто жил в Тбилиси.