Сталин и его подручные - [190]

В июне 1951 г. Сталину показалось, что наконец он нашел себе более беспощадного палача, начальника следственной части подполковника Михаила Рюмина, и более послушного министра госбезопасности – Семена Игнатьева (25). Абакумова свергли – к его собственному изумлению (26). Рюмин сел в кресло в кабинете Игнатьева и переписал то, что было приготовлено секретарем Маленкова, Дмитрием Сухановым, – донос на Абакумова, с обвинениями в коррупции и в сокрытии вещественных доказательств (27). Слепая преданность Рюмина не удивительна: на него имелось немало компромата – он как-то раз забыл секретные папки в автобусе, скрывал свое сомнительное происхождение (отец торговал скотом, тесть был белогвардейским офицером, братья сидели в тюрьме).

Кое-что в рюминском поклепе соответствовало действительности. Абакумов растратил миллионы, добытые грабежом в Германии, на огромную квартиру, где жил со второй, молодой и красивой, женой. Из некоторых заключенных Абакумов и в самом деле выжимал пытками не все, что можно было выжать. В ноябре 1950 г. он арестовал по приказу Сталина еврейского врача профессора Якова Этингера. Профессор читал английское издание «Jewish Chronicle», неуважительно говорил со своим пасынком о Сталине (и разговор был записан). Тот факт, что Этингер лечил Берия, не спас его. Он умер в Лефортове от пытки по методу, перенятому Абакумовым у гестапо, – нескольких суток в ледяной камере. Рюмин обвинил Абакумова в том, что он не записал признание Этингера в организации заговора с другими врачами для того, чтобы неправильным лечением убить вождей партии.

Рюмин отыскал то звено, которое Сталину было нужно для выковки цепи, связавшей бы такой же разнородный набор подсудимых, как на показательном процессе 1938 г. над Бухариным, Ягодой и кремлевскими врачами. Перед судом еще раз пред станут еврейские интеллигенты, скомпрометированный чекист и три врача-убийцы. Этим ключевым звеном было письмо Лидии Тимашук, кардиолога кремлевской больницы. В 1948 г. она делала кардиограммы умирающего Жданова и приказала ему не вставать с постели. Ее предписания отменил врач Сталина, профессор Владимир Виноградов (28), который велел Жданову ходить на прогулки и в кино. Кардиограммы же подтверждали верность предостережений Тимашук (29). 30 августа Жданов умер от инфаркта. Тимапгук давно работала осведомительницей МГБ, но это письмо она писала главным образом для того, чтобы защитить себя, а не подвести под трибунал кремлевских врачей. Вскрытие было сделано профессорами, которые, разумеется, подтвердили собственный диагноз. Они сделали все возможное, чтобы Тимашук замолчала. Однако в том, что письмо Тимашук оставили без ответа, был виноват не Абакумов, а Сталин, похоронивший его в собственном архиве.

Как и Ежов десятью годами ранее, Абакумов оказался совсем без дружеской поддержки. 12 июля 1951 г. ордер на его арест подписали Берия, Маленков, Игнатьев и Шкирятов. Игнатьев сразу сел в его министерское кресло, а Рюмин, произведенный в полковники, стал заместителем министра. Абакумов превратился в зэка № 15 в Матросской Тишине; его жена вместе с грудным ребенком сидела в другой московской тюрьме. Как и первая жена Ежова, первая жена Абакумова могла благодарить судьбу, что про нее забыли. Ее лишили квартиры, но не свободы. Вслед за Абакумовым были арестованы его еврейские подчиненные: Лев Шварцман, убийца Троцкого Наум Эйтингон (несмотря на обещание Сталина, что с его головы волос не упадет).

Абакумова мучили целых сорок месяцев. Когда ему давали карандаш и бумагу, он писал Сталину достойные записки, без подобострастия и без увещеваний, но в результате этих писем Сталин заинтересовался следствием и требовал, чтобы ему, Берия и Маленкову каждые десять дней доставляли новые протоколы допросов. Следователям приходилось по инициативе Рюмина применять физические методы воздействия – кожаные кнуты, ледяной карцер, – чтобы выжимать из Абакумова новые показания. Сталин напоминал своим палачам, что сломить такого чекиста, как Абакумов, трудно без продолжительного безжалостного избиения. Сначала Абакумова и его подчиненных заставили сознаться в том, что они собственноручно били своих подследственных. Потом на Абакумова надели кандалы и наручники; посадили в одиночную камеру и морили голодом и холодом. 18 апреля 1952 г. Абакумов умолял Берия и Маленкова:

Дорогие Л. П. и Г.М.! Два месяца находясь в Лефортовской тюрьме, я все время настоятельно просил следователей и начальство тюрьмы дать мне бумагу написать письма Вам и тов. Игнатьеву.

Со мной проделали что-то невероятное. […] На всех допросах стоит сплошной мат, издевательство, оскорбления, насмешки и прочие зверские выходки. Бросали меня со стула на пол. […] Такого зверства я никогда не видел и о наличии в Лефортовской тюрьме таких холодильников не знал – был обманут… Этот каменный мешок может дать смерть, увечье и страшный недуг. […]

Я все время спрашивал, кто разрешил проделать со мной такую штуку. Мне ответили: «Руководство МТБ». […] Избавьте от Рюмина и его друзей (30).

Лев Шварцман, до тех пор спокойно сочинявший признания, которые подписывали жертвы пытки, ничего сочинять о себе не стал, а сошел с ума или притворился сумасшедшим. Когда его вернули к следователям на новые допросы, Шварцман избрал другой курс: он признался в том, что руководил еврейскими националистами, а также в том, что занимался педерастией с Абакумовым, британским послом и собственным сыном и переспал с дочерью. В этот раз он добился своего, и его освидетельствовали невменяемым.