Сталин - [7]
— Знаешь что, Товстуха… У моей матери был козел, страшно на тебя похожий. Только он не носил пенсне.
Глаза, которые смотрят на Товстуху, не знающего, смеяться ему или обидеться и еще более замкнуться, прячут в глубине что-то любовное, даже нежное. Не думает ли управляющий ими мозг:
— Это, очевидно, хороший человек, ему можно довериться, с ним можно работать, — ведь недаром он так похож на приятеля детства, материнского козла.
Лицо Товстухи расплывается в неловкой, застенчивой, но довольной улыбке…
Это секунды. Сталин опять замыкается. Тяжело захлопывается дверь кабинета. За широким столом опять сидит недоступный диктатор, всех подозревающий, никому не доверяющий, никого не любящий. И все-таки несколько секунд, обвеянных теплым ветерком детства, сближают и связывают двух людей.
…Потом он учился: сначала в Гори, в духовном училище, потом в Тифлисе, в православной духовной семинарии.
В дальнейшем должен был пасти людей — может быть, в родном селе.
Жизнь была бы размеренная и ясная.
Он имел бы маленький дом, виноградник, лошадь, стадо баранов, пугливую и тихую жену, кучу детей. Гортанным кавказским голосом читал бы молитвы, поучал людей, разбирал бы несложные их дела, ссыпал бы в глубокие карманы рясы потные пятаки, пересчитывал бы кульки приношений — и сурово выговаривал бы тех, кто принес слишком мало. Работал бы до изнеможения в собственном поле, на винограднике. А вечером у окна тихо курил бы трубку перед стаканом мутного домашнего вина. Жена, укладывая спать детей, пела бы унылую однотонную песню. Облака, одно как другое, бесконечной вереницей ползли бы над синими верхушками гор. Этими горами была бы отграничена от всего мира его жизнь — и была бы однотонной и унылой, как песня жены, как полз облаков…
Вероятно, отец мечтал для него именно о такой жизни, как о величайшем счастье. И если б отец был жив, и все в том же селе, и сын приехал бы к нему сегодня, в расцвете своей необыкновенной судьбы, — старый Джугашвили сказал бы то же, что писал как-то отец-крестьянин Авелю Енукидзе, бессменному секретарю всесоветского ЦИК’а:
— Бросай все, приезжай домой, садись за дело. Хозяйство разваливается, работать некому, а ты глупостями занимаешься. Дурак!
Сосо Джугашвили рано разочаровал отца. Он не хотел быть православным священником. Судьба смиренного служителя религии сильных и богатых не привлекала его. Рано начал он задумываться о жизни. Глаза у него были пытливые и широко раскрыты: он вбирал ими не только яркое солнце, синее небо, сочную зелень родной страны. Он видел нищету, рабство, согнутые спины, выжженные глаза. Когда отец переехал в Тифлис и стал сапожником, сын помогал ему иногда в работе. И каждый раз, когда он брал в руки принесенную для починки обувь, она говорила ему то же, что улицы городов и простор полей, лица людей и покатые бока скота. Он ставил рядом уродливый башмак бедняка и блестящую туфлю — игрушку с барской ноги — и видел перед собой изуродованный несправедливостью мир. Нет, нет. Он не хотел умерять елеем сладкой лжи гнев и скорбь обездоленных.
Но что другое оставалось ему? Под спокойной внешностью трепетала страстная душа: требовала действий, борьбы, подвига. Может быть, уйти в горы, стать разбойником? Это тоже было почетным занятием на его родине. И в детских играх он не раз подражал героям родных гор, друзьям бедных, врагам богатых. Но это не было выходом для него теперь, в годы зрелой юности. Под низким лбом ровными пластами лежал практический, реальный, уравновешенный мозг. Романтика прошлого была не по нем. Так что же все-таки делать? Куда идти? — Он рано начал читать — и много читал. Это были девяностые годы прошлого столетия. Общественная мысль России переживала тогда медовый месяц увлечения марксизмом. Сухие и точные формулы этого учения как нельзя больше отвечали складу сталинского ума и его воспитанию. Он недаром начал формироваться в человека в духовной семинарии. Что-то общее было меж догмой марксизма и догмой учения святых отцов церкви. Та же обманчивая схематическая простота. Надо только усвоить несколько основных положений — и мир становится ясным, как глаз барана. Марксистские книги указали молодому Джугашвили путь.
Он не стал ни священником, ни разбойником, но сочетал и то и другое. Сочетал оба метода воздействия на людей: идейное убеждение и физическое насилие. Стал революционером.
В 1897 г. его исключают из семинарии за «политическую неблагонадежность». В 1898 г. Сталин вступает в тифлисскую организацию только что образовавшейся Российской социал-демократической партии. Ведет пропагандистскую работу в кружках железнодорожных и фабричных рабочих. В 1900 г. учреждается тифлисский комитет партии. Сталин становится его членом, а вскоре и одним из руководителей. В этот период, рассказывает его официальная биография, рабочее движение в Тифлисе начинает выходить из рамок старой, чисто пропагандистской работы с «выдающимися единицами» из рабочих. Агитация в массах путем листовок на злободневные темы, путем летучек и политических демонстраций против царизма становится злобой дня. Разгорается спор между «стариками», сторонниками старых методов чисто пропагандистской работы, и «молодыми», сторонниками «улицы»… Сталин на стороне «молодых»: его тянет к живым массам, к живому делу.
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
«Он принял разоренную Россию с сохой, а оставил ее великой державой, оснащенной атомной бомбой», — это сказал о Сталине отнюдь не его друг — Уинстон Черчилль. Мерить фигуру Сталина обычным аршином нельзя. Время Лениных — Сталиных прошло. Но надо помнить о нем любителям революций. Один из моих оппонентов-недоброжелателей заметил мне как-то: «Да что ты знаешь о Сталине!» Могу ответить не только ему: знаю больше, чем Алексей Толстой, когда взялся писать роман о Петре. Автор книги Сталина видел воочию, слышал его выступления, смотрел кинохроники, бывал в тех местах, где он жил (кроме Тегерана), и, наконец, еще октябренком собирал «досье» на Сталина, складывая в папки вырезки из газет, журналов и переписывая, что было возможно.
Книга Виктора Земскова рассказывает о малоизвестных явлениях сталинской эпохи, наиболее часто фальсифицируемых в современной историографии. Автор подробно рассматривает вопросы коллективизации и борьбу с кулаками, различные аспекты репрессий, состояние советского общества накануне Великой Отечественной войны, трагедию немецкого плена и репатриацию советских граждан по окончании войны, разоблачает различные мифы и фальшивки. Книга рассчитана на самый широкий круг читателей.
Главное внимание в книге Р. Баландина и С. Миронова уделено внутрипартийным конфликтам, борьбе за власть, заговорам против Сталина и его сторонников. Авторы убеждены, что выводы о существовании контрреволюционного подполья, опасности новой гражданской войны или государственного переворота не являются преувеличением. Со времен Хрущева немалая часть секретных материалов была уничтожена, «подчищена» или до сих пор остается недоступной для открытой печати. Cкрываются в наше время факты, свидетельствующие в пользу СССР и его вождя.