Сталин - [73]

Однако знакомство с некоторыми документами показывает, что органы Главлита считали масштабы уничтожения книг чрезмерными. Так, в приказе, направленном па места 21 июня 1935 года, можно прочитать: «При изъятии троцкистско-зиновьевской литературы из библиотек фактически проводилась никем не контролируемая и никем не руководимая „чистка“ библиотек, расхищение и порча библиотечных фондов.

Приказываю: 1. Немедленно прекратить общую чистку библиотек и сплошные изъятия из них. 2. Изъять из библиотек и складов контрреволюционную троцкистско-зииовьевскую литературу строго в соответствии с прилагаемым списком…»

Приказ предписывал оставить по два экземпляра «изымаемых изданий» в закрытых фондах библиотек ряда учреждений Москвы и других городов. Изъятую литературу нужно было доставлять по акту в краевые и областные управления НКВД.

Характеризуя атмосферу эпохи, мы не должны забывать, что такого рода приказ сам по себе мог быть документальным свидетельством «троцкистско-зиновьевской контрреволюции». Однако встречается немало документов, в которых критикуется медлительность конфискации подобной литературы, говорится о «саботаже». Например, секретарю райкома партии в Ильино было предложено вторично проверить изъятие литературы. В этой связи становится понятным, что те, кто проверяли фонды библиотеки, считали целесообразным уничтожать как можно больше книг. Такие книги стали сейчас большой редкостью…

Настроения эпохи верно отражает отчет Бельского райотдела НКВД от 10 апреля 1935 года, направленный секретарю райкома партии. Имеет смысл подробно пересказать этот документ. Размер его не более двух машинописных страниц, в нем говорится о семи случаях, по которым были начаты расследования из-за распространения «контрреволюционных частушек». Документ подтверждает, что инициатива возбуждения уголовных дел исходила «сверху». Хотя бывало и так, что центр в Москве не мог контролировать собственные кампании.

Например, Бельский райотдел НКВД докладывал, ссылаясь на «проработку письма ЦК ВКП(б)», что за распространение среди населения, колхозников и единоличников, и в особенности молодежи, контрреволюционных частушек, направленных против Советской власти и руководителей партии, привлечены к ответственности три человека, по социальному положению колхозники, — Амбросов, Малиновский и Лапин. Указанные лица «12 марта с. г. в совхозе Шамилово в общежитии распевали контрреволюционные частушки». По завершении расследования материалы дела были высланы в Смоленск.

Другой случай показывает, какую роль играло социальное положение в вопросах повышения бдительности. Сообщалось, что в Демиховском сельсовете был задержан сын кулака Пронин за исполнение частушек контрреволюционного содержания. Его также отправили в Смоленск, дело его находилось в стадии следствия.

Рассматривая подобные дела, мы сейчас можем сказать, что это были обычные «перегибы». Однако в действительности аресты такого рода выражали саму суть сталинской диктатуры. Это станет еще более ясным, если мы расскажем о некоторых из тысяч и тысяч внутрипартийных «дел», в которых непосредственную роль играла личность Сталина. Дата — 1937 год. Приводимые документы высвечивают саморазрушительный характер механизма власти.

9 июля 1937 года коллектив нарсуда Сталинского района и нотариальной конторы заслушал на собрании доклад «О некоторых методах вражеской работы». Докладчик сказал во вступлении, что руководствуется указаниями февральского Пленума ЦК ВКП(б), на котором «тов. Сталин… объяснил, что… к нам в страну Советов, где осуществляется диктатура рабочего класса, каждая капиталистическая страна старается заслать больше диверсантов и вредителей, чем в остальные страны, где господствует капитал. К нашему стыду, т. е. к стыду парторганизации Западной области и здесь классовый враг пытался раскинуть свои щупальца. Изменниками Родины оказались бывший секретарь обкома ВКП(б) Румянцев и Шильман, но бдительность ЦК ВКП(б) раскрыла эту шайку изменников. Вредительство их выражалось, как нам известно из газет, в промышленности и сельском хозяйстве и как пример — очереди за хлебом».

Это «дело», естественно, не было изолированным явлением, внизу, в первичных парторганизациях, также «находили» врага. Давайте рассмотрим случай с неким товарищем Лейманом. Он тоже осудил «контрреволюционную банду Румянцева — Шильмана» и самокритично дал оценку собственному поведению, после того как на него составили донос слушатели курсов нотариусов.

«Сталинскую конституцию я знаю хорошо, но мне на сегодняшний день предъявлено обвинение в части того, что был случай на курсах нотариусов, я выводил цифры пальцем на стене и захватил плакат тов. Сталина, но я его не замечал, ибо это было сделано машинально. Я приводил пример о разделе имущества, но это сделано мною не умышленно…» Собрание решило «предложить парткому срочно рассмотреть вопрос о тов. Леймане, допустившем грубые политические ошибки в вопросах новой конституции, с портретом тов. Сталина, и его грубостях с подчиненными…». Партком принял решение: в декабре 1937 года Гуго Иванович Лейман, член партии с 1919 года, был исключен из рядов ВКП(б), «разоблачен как враг народа и 12 декабря 1937 года арестован». Постановление парткома было утверждено общим партийным собранием. Дальнейшая судьба этого человека неизвестна, но ее легко представить…