Стакан - [53]

– Не мог не заметить, что ты считаешь, будто бы Воин Согласия из того пророчества – это я. Но с чего такая уверенность?

– Радуюсь внимательности твоей, Кратис. С того начну, что на скале углем изображен Воин с кубком на голове, тебе соответствующий. «Согласие» – слово, по которому узнали тебя кутси к кубку вдобавок.

– Многовато совпадений. Воистину, неисповедимы пути Создателя. Получается, что мне теперь надлежит сразиться с тобой, убить и принести кутси то избавление, которого они так долго ждали, – заключил Ясносвет.

– Торопиться не надо, Воин Согласия, – чудовище прикрыла глаза и склонила голову. – Верю я, что могуч ты довольно, чтобы убить меня. Но договариваться хочу с тобой в надежде на понимание. Ррааоеуын стар, признавать свои слабости хватает мудрости ему. Хочешь ты победить? Победа твоя уже. Избавить кутси желаешь? Слово верное свое даю, что ни единого кутси впредь не трону. Убивать же не надо меня. Согласен?

– Я и без того убил уже слишком много творений Создателя, – вздохнул Кратис. – Но пророчество… Разве оно исполнится, если я сохраню твою жизнь?

– Изображен на скале Ррааоеуын лежащим. Вот он – ложится пред тобой, – монстр растянулся на снегу у ног Ясносвета.

– Воин Согласия изображен с хвостом Ррааоеуына. Вот тебе хвост мой, – Ррааоеуын ухватил себя клювом за основание среднего хвоста, и резко мотнул головой – на снег брызнула черная кровь, в воздухе запахло гнилью.

– Будь по-твоему, – великан поднял конвульсивно подергивающийся хвост и вознес его над головой, как меч. – Я дам тебе уйти, если ты выполнишь еще одно условие. Поклянись больше никогда не есть людей – ни кутси, ни других племен и родов.

– Последователен ты в измышлениях своих, признаю. Пиявке, кровь сосущей, не прикажешь ты травой питаться, но мне приказать можешь, – сказал Ррааоеуын. – Пусть то и во вред мне, но смерть еще больше во вред. Клятву даю тебе свою исполнить волю твою, Воин Согласия Кратис. Прощай же ныне, и да не будет повода у судьбы для нас повстречаться вновь.

– Прощай, Рра… как там тебя? Может, перед расставанием спустишь меня с этой горы?

– Уговора такого не заключал я, – Ррааоеуын разразился смехом, похожим на карканье сотни воронов, оторвался от заснеженной вершины и растаял на фоне беззвездного черного неба.

Спуск с горы и поиски прохода к поселению кутси заняли у Кратиса всю ночь и половину следующего дня. Когда же он, продрогший, изрезанный острыми камнями и едва переставляющий ноги от усталости, с хвостом Ррааоеуына, перекинутым через плечо, появился на окруженной скалами поляне, дикари словно с ума посходили от радости. Все кутси от мала до велика прыгали выше собственных голов, вопили «Саглясе!» троекратно громче прежнего, обнимали и целовали друг друга, а потом подхватили Кратиса на руки и подбрасывали его в воздух до тех пор, пока он не отогнал их беззлобной руганью и шлепками. После этого ничуть не огорчившиеся кутси устроили для Воина Согласия и его товарищей такой пир, что те, набив животы и напившись крепкой настойки, уснули прямо возле костра, не найдя сил встать с деревянных кресел.

Утром, придя в себя, Халфмун и его спутники приступили к сборам в дорогу. Благодарные кутси дали им вдоволь жареного мяса, а в добавок к этому каждому подарили по теплому меховому плащу.

– А шкуру-то для меня ты собирался добыть, Полулунок. Еще одно несдержанное обещание, но мне не привыкать, – сказала Селия, кутаясь в обновку. – Даже дикари-недомерки умеют позаботиться о девушке лучше, чем ты.

– Селия, я честно…

– Хватит слов, – перебила Халфмуна Селия. – Все, что ты говоришь, – это просто слова. Для меня же куда больше слов значат поступки.

– Вот-вот, давайте топать молчком, – прокряхтел Трехручка, согнувшийся под тяжестью бочонка с настойкой. Немало времени, слов и жестов он потратил, чтобы объяснить кутси, какой подарок, кроме еды и одежды, хочет от них получить на прощанье.

Храня молчание, путешественники начали подъем – Халфмун определил, что путь их лежит через горный хребет. Припасы и одежда пришлись как нельзя кстати – среди заснеженных скал, продуваемых всеми ветрами, не было ни дичи, ни возможности согреться.

Поулунок радовался холоду и снегу. Он считал этой верной приметой того, что до жилища северного волшебника уже недалеко. О чем думала Селия, никто не знал, но, судя по блуждающей улыбке, она тоже предчувствовал близость исполнения своих желаний. Трехручке с бочонком приходилось нелегко, но он находил утешение, то и дело прикладываясь к нему. И только Кратис с каждым часом все больше хмурился и мрачнел.

– Простите меня, друзья, но я так больше не могу, – наконец сказал он. – Я должен вернуться к кутси.

– Чего ты там забыл, дурашка? – спросил Трехручка.

– Через провидение Создатель подал мне знак, что и такой грешник, как я, может служить делу Его во славу Его. Он сделал так, чтобы я пришел и спас пещерных жителей. Этим Он спас и меня, отчаявшегося и потерявшего веру в себя.

– Так и радуйся, что спас. Дело сделано, зачем возвращаться? – удивился Халфмун.

– Я защитил кутси от одного зверя, а на них могут напасть и другие чудовища. Но не это самое важное, – сказал Ясносвет. – Маленькие дикари живут во грехе, не ведая законов Создателя. Я должен донести до них слово и волю Его, обучить их праведной жизни и языку, который Создатель подарил племени человеческому. Я – самый грешный из всех детей Его только так смогу оправдаться во всевидящих глазах Его.